След на рельсах
Шрифт:
В общем, он сдался и смиренно уселся там, где указали. Формально это вполне можно было счесть за несение дежурства.
А что же с поисками сумки по маршруту беготни Кольки и злосчастного Маркова?
Все-таки первым по их следам прошел никогда не ошибающийся овчар Анчар, а не толпа народа в поисках денег. В этом была, прежде всего, заслуга Остапчука и проводника-кинолога, старшины Кашина.
Куча народу уже толпилась у ремесленного, все рвались действовать. Анчар, небрежно развалившись на траве, то и дело
– Граждане-товарищи, вы ничего не найдете, а только все затопчете.
Кашин вторил ему:
– Граждане, если сумку скинули и она где-то там, в лесочке, мы ее найдем. А если ее уже забрали, то хотя бы сможем определить направление движения похитителей. А вот если вы пройдете, то мы пути их не определим.
– Чьего? – выкрикнул кто-то.
– Сообщников, – спокойно пояснил Кашин.
Обстановка была не самая дружелюбная, но тут голос подал директор Семен Ильич:
– Между прочим, товарищи, из-за чего переполох?
Комендант общаги, она же завхоз, Раиса Александровна Асеева, старушенция колючая, как спираль Бруно, пристыдила:
– Вы что, с голоду помереть боитесь?
– А вы-то как раз на полном государственном обеспечении, – напомнил замполит Егоров Петр Ионович.
– Мы не из-за денег! – вылез Белов, последний, кого можно было заподозрить в сребролюбии.
– За нас беспокоитесь? – уточнила Асеева. – Так мы не пропадем, не бойтесь.
– Граждане, не будем ссориться, – поднял руки миротворец Кашин и пустил собаку.
Анчар лениво поднялся, потянулся, расправляя старые косточки, и так же неторопливо исследовал по периметру уже осмотренное место преступления. Потом двинулся по следу, не особо торопясь, то ли понимая, что уже нет смысла спешить, то ли жалея ноги своих спутников – Кашина и Остапчука. Первый-то ничего, сухой и бодрый, а вот Остапчук и в здоровом состоянии бегать не любил. Так что прошли с полкилометра, добрались до полосы полуразрушенных дровяных сараев. Тут Анчар несколько приободрился, нюхал тщательнее, то и дело останавливаясь, делал петли, как бы удостоверяясь, что правильно держит путь, и снова возвращался на след. У одного из ветхих строений он остановился, уткнул нос в землю, поскреб лапой и приглушенно гавкнул. Кашин, исследовав указанное место, вынул из ножен нож.
– Что там, Паша?
Кашин показал на ладони кусочек свинца:
– Вот, Саныч, пломба.
– Точно, – подтвердил сержант, – и даже от инкассаторской сумки. Вот только самой сумки нет.
– Сумки нет, – кивнул Кашин, – но главное, что мы на правильном пути. Анчар никогда не ошибается, – и обратился уже к своему другу: – Давай, мальчик, ищи.
Анчар поворчал, обошел поляну, по-прежнему тщательно принюхиваясь. Вдруг остановился и уселся на хвост. Кашин бережно разгреб дерн:
–
Остапчук присел рядом, пощупал, померил:
– И свежий. Смотри-ка, какой маленький, никак еще один пацаненок в деле?
– Каблучок не похож на детский, островат, – усомнился Кашин.
– Ну не баба же?
– Не знаю.
– Ладно, пойдем дальше.
Анчар уверенно прошел где-то с полтора километра и потерял след уже у новой дороги, которую Саныч не одобрял еще тогда, когда она была только в проекте.
– Куда она ведет? – спросил Кашин.
– В одну сторону – через железку, переезд в область, туда – к жилым кварталам, к дачкам, – объяснил Саныч.
Никаких видимых следов транспорта на ней не обнаружилось, хотя искали старательно. Добросовестный Кашин и недовольный Анчар обследовали обе стороны дороги, но след не возобновился. Остапчук тоже ничего не нашел.
– Что, Паша? Выпускаем народ?
– Да, пусть разомнутся, – вздохнул Кашин.
После них дотемна рыскало множество людей, в основном с молодым острым зрением. Обшарили каждую развалину, каждый куст, все углы, но, конечно, никакой сумки не обнаружилось.
Наутро стало известно, что кассирша Татьяна Макаровна скончалась, не приходя в сознание.
…Капитан Сорокин, который два дня до того отсутствовал, тотчас по прибытии отправился не на службу, а прямиком в больницу, к главврачу. Маргарита Вильгельмовна Шор, занятая писаниной многочисленных бумаг, представлений, отношений, сначала попыталась его выставить, потом сделать вид, что не понимает, о чем он, – но не на такого напала. Сорокин мягко, но наотрез отказался уходить, да еще и принялся укорять:
– Вот если бы я знал, что писать, я бы вам помог. А вы вот все знаете, все можете, все понимаете, а помочь не хотите.
Шор, наконец, сдалась и обреченно спросила:
– Чем помочь? Что вы опять от меня хотите?
– Прежде всего узнать о здоровье товарища Пожарского.
– За этими сведениями – в регистратуру, первый этаж…
– А там говорят, что мальчик напоролся на ужасный гвоздь, что пребывает в шоке, и консилиум ведет речь об ампутации.
– Это интере-е-е-есно, – протянула главврач и отложила перо, – от кого же вы получили такие интригующие, такие уникальные и абсолютно лживые сведения?
– От меня, Маргарита Вильгельмовна, – доверительно признался капитан.
– И смысл этого анекдота?
– Смысл в том, чтобы этот анекдот был рассказан любому товарищу из главка, который покажется на горизонте.
– Долго? – коротко уточнила Маргарита Вильгельмовна.
– Хотя бы неделю.
– Хорошо, попытаемся. Потому что у Николая на самом деле ничего серьезного.
– Постарайтесь, пожалуйста. Необходимо потянуть время. Потому что, как только всплывет факт его судимости, условного срока…