Следом за судьбой
Шрифт:
Так же внезапно он прекратил свое пение и вновь повернулся к ним. Посох из рук старца пропал, а вместо него появился нож и белая лента. Яр потянул вверх их сцепленные ладони, вытягивая руку над алтарем, и Лана поспешила повторить его действие, а старец принялся обвязывать лентой их запястья.
— Перед Велесом и Светлыми Богами я соединяю эти две жизни в одно. Ты, — обратился волхв к Яру, — желаешь ли разделить свою судьбу с женщиной, что стоит сейчас подле тебя?
— Да, — твердо ответил мужчина.
— А ты, — старец перевел взгляд на нее, — желаешь ли разделить судьбу с двуликим, чью руку перевивает с твоей брачная лента?
— Да! —
— Хорошо же! Ваша печаль и радость отныне общие, тяготы жизни и ее блага разделите на двоих, да будет так! — перехватив их соединенные руки, волхв полоснул ножом чуть пониже больших пальцев, одним движением делая аккуратные надрезы. Княжна вздрогнула от боли, но не проронила ни звука. Несколько капель темной крови упали на камень и тут же исчезли, словно поглощённые им. А старец приподнял их запястья выше, чтобы ручейки крови стекали на белоснежную ленту. Когда же ткань поменяла цвет на алый, волхв ловко освободил их руки.
Глядя ей в глаза, Яр тут же поспешил зализать ее ранку. Лана хотела сделать так же, но мужчина лишь тихонько засмеялся и облизнул свою. На удивление кожа затянулась, оставляя после себя тонкий рубчик.
А старец подошел к огню и кинул туда ленту. Пламя взвилось чуть ли не до самой кроны дуба-идола. На мгновенье ей даже показалось, что божество открыло глаза и взглянуло на них, впрочем, костер тут же опять запылал ровно. И княжна решила, что ей померещилось.
— Скорее неси жену в свой дом, Черный Волк, — махнул рукой волхв. В его голосе чудилось удовлетворение, — а мое участие в обряде окончено.
Яр склонил голову, молчаливо благодаря старца, и опять подхватив ее на руки, отправился той же дорогой, что и пришел. Опять лес обступил их со всех сторон, укрывая под своей сенью. Княжна тихонько перевела дыхание. Свершилось!
А оборотень шагал быстро и размашисто. Спешил. Княжна и глазом моргнуть не успела, как Яр вынес ее на то же место, откуда началась погоня. Поставил на ноги рядом с той же березкой.
— Моя одежда! — изумилась княжна, разглядывая свое платье и накидку, висящие рядом с нарядом Яра, — Но как?
— Чары отступили и ее нашли, — торопливо ответил оборотень, заворачивая ее в накидку, — пойдем, любимая. Время жене приветить своего мужа как подобает.
Вскочив только лишь в штаны, оборотень опять подхватил ее на руки и понес в сторону поселка. Добравшись домой, Яр крепко запер за ними дверь и уже в их доме, прижав ее к стене прямо у порога, стребовал супружескую ласку.
Глава 15
Стискивая зубы, княжна наложила закрепляющий стежок на полотно, а потом от души швырнула рукоделие в дальний угол светлицы. Закрыла руками лицо и горько расплакалась. Не выходит узор как надо… А глаза прямо слипаются, словно ее до зари подняли, и грудь беспокоит, отдает на каждый удар сердца тянущей болью… и… и… кушать хочется! Лана разрыдалась пуще прежнего. Ничего ей в рот не лезло! А что удавалось проглотить, то обратно выходило.
Девушка всхлипнула и утерла злые слезы рукавом. Где же эта радость материнства? Одно мучение. По началу, правда, все очень даже хорошо было. Сразу после свадебного обряда несколько дней они провели с Яром вдвоем. Мужчина ее просто из рук не выпускал, даже кушала она сидя на его коленях.
При воспоминании об еде живот жалобно заурчал на всю светлицу. А Лана поплелась в угол, подбирать ни в чем не повинное полотенце.
На третий
Тут их прервал появившийся Яр. Сказал, что пора его жену на законное место возвращать, да и Смешке тоже нужно к мужу обратно.
Полотенце опять полетело в угол. Ну, муженек! Жалко ему, что ли? Хотя теперь Смешка чаще приходит, но все равно — обидно! За прошлое! К тому же очень скоро они с Яром переехали в хоромы вожака. Случилось это сразу же, как только Лана узнала о том, что внутри у нее растет новая жизнь. Вернее сначала об этом узнал Яр.
Одним утром она проснулась от щекотного чувства, будто ее живот осторожно целовали и гладили. И точно, приоткрыв глаза, она увидела, что голова ее мужа устроилась гораздо ниже подушки. Яр покрывал ее обнаженную кожу поцелуями, порой тихонько рычал. Почувствовав, как она вздрогнула, мужчина посмотрел на нее и… Ей не нужны были слова. Глупо охнув, она схватилась за свой живот и ее руку тут же прижала широкая ладонь мужа.
— Я… Я уже…, - ей было как-то неловко произнести это вслух. Оборотень рассмеялся. Накрыл ее собой и поцеловал теперь уже в губы.
— Да любимая, ты носишь мое дитя. И как же сладко пахнешь!
А на следующее утро Яр ей заявил, что они перебираются в хоромы Всемира. Там за ней и уход будет всегда, да и под надзором княжна останется, пока он, заново вникая в дела стаи, отсутствовать будет. Лана слегка подулась — еще бы, не успела тут обжиться, опять с места срывают, но подумав, согласилась. А Яру подсказала, что он мог бы свой пустующий дом другу предложить на время. Ее муж задумчиво потер подбородок и неожиданно согласился.
Комнаты им выделили большие, светлые. А спальное место было наверняка не хуже чем у вожака. Кровать широкая, застланная яркими, заморскими тканями да теплыми покрывалами. Подушки мягонькие на пуху, прямо как те, что у нее были пока она жила в тереме отца. Под ногами неизменные шкуры, а окна выходили прямиком на лес.
Но больше всего княжне приглянулся резной сундучок для рукоделий. Чуть позже там появилось все для ее любимого дела. Оказывается, ее труды не остались незамеченными и несколько торговцев уже оббивали порог Всемира, намереваясь получить разрешение на то, чтобы выкупить у нее десяток другой работ на пробу.
Обрадованная княжна рьяно принялась за дело. Первые недели работа так и кипела в ее руках. К тому же надо было знакомиться с новым положением при дворе Всемира. А вот потом что-то ей стало плохеть.
Лана и сама не могла сказать, что с ней такое. Сначала все шло так, как бывалые женщины ей рассказывали. Голова слегка кружилась, хотелось спать. Потом дурнота по утрам мучить стала. И с каждым днем все хуже. Есть хотелось, да только пища в теле надолго не задерживалась. И Дарина-знахарка, как на зло, пропадала где-то с самого праздника. Никто Лане ничего путного подсказать не мог.