Следователь по особо секретным делам
Шрифт:
– И куда теперь?
– К тебе, конечно. – Федор не колебался, хоть и понимал, насколько дерзок – до безрассудства – его выбор. – Уж в твоей квартире искать нас он точно не станет.
Валерьян Ильич предвидел, что возвращаться в театр ему придется своим ходом. Скрябин не мог отправить его на машине НКВД – привлечь к Вахтанговскому театру внимание других наркомвнудельцев. Ведь там находился Давыденко, официально – беглый преступник.
– А вы – его укрыватель, – предупредил старика Николай. – Так что и вам нужно соблюдать предельную осторожность.
Он даже не стал угрожать Валерьяну
Однако на том приятные сюрпризы для него и закончились.
Старик вошел в здание театра с черного хода, отперев дверь своим ключом, сделал несколько шагов к своему вахтерскому посту и – застыл, как рыба на леднике. На его маленьком столике, невзирая на дневное время, горела лампа. И за столом сидел человек. Но – вовсе не Самсон Давыденко, которому Валерьян Ильич нес из буфета НКВД бутерброды, несколько холодных котлет, три пачки печенья и несколько аппетитных сдобных булочек с корицей. Нет, это был встрепанный грузин примерно одного с Самсоном возраста. Он склонился над столешницей, сцепив перед собой соединенные в замок ладони, и взирал на Валерьяна Ильича – исподлобья, пристально и недобро.
– Вы, милейший, кто таков будете? – вопросил Валерьян Ильич. – И каким образом вы сюда попали?
– Мое имя Отар Абашидзе. А как я сюда попал – о том вы лучше у него спросите. – И грузин кивнул куда-то вбок, за пределы высвеченного лампой круга света.
– Да спросит он, спросит, – тут же произнес из полумрака знакомый Валерьяну Ильичу голос.
А мгновением позже к столу шагнул рослый детина – Самсон Давыденко. В руках беглый наркомнуделец сжимал пистолет «ТТ», и старик подумал: Самсон целится в него самого. Лишь мгновением позже он уразумел: пистолетное дуло обращено на грузина, сидящего за столом. И этот самый Абашидзе не просто так держит руки соединенными! На запястьях у него мерцает в неярком свете настольной лампы вороненая сталь наручников.
– Вы пожрать принесли чего-нибудь? – обратился к Валерьяну Ильичу Самсон.
Детей Василия и Софьи Комаровых определили в детдом, который находился в Москве – в Сокольниках. Мальчику, старшему из двоих, было на тот момент девять лет. Его младшей сестре – семь. И теперь Скрябин вел в Сокольники служебный автомобиль, а на переднем пассажирском сиденье ехал Миша Кедров, который и раскопал в архиве эти сведения.
– Я всё-таки не понимаю, почему Василий Комаров настолько нам важен, – говорил Михаил. – Как по мне, сейчас куда важнее отыскать наших пропавших подозреваемых: Абашидзе и Великанова. Ведь один из них похитил оборудование Данилова, которому в буквальном смысле цены нет.
О том, что оба подозреваемых пропали, друзья уже знали. Перед самым отъездом Скрябина и Кедрова с Лубянки их вызвал к себе Валентин Сергеевич и сообщил им о двойном провале сотрудников «наружки».
– Не сходятся концы с концами в этом деле, вот почему. – Скрябин поморщился – никак не мог забыть про филеров, которые прошляпили своих подопечных. – И я считаю: когда мы поймем, как это дело связано с «шаболовским
Он вдруг осекся на полуслове и резко сбавил скорость – потому как поглядел в окно.
Они уже почти добрались до места назначения: катили по аллее небольшого парка, который окружал видневшееся впереди трехэтажное бледно-серое здание детского дома. Здесь когда-то явно была дворянская усадьба, здание которой после революции передали сиротам. И вид бывшего усадебного парка откровенно поразил Николая – давно он так не удивлялся!
– Там лес и дол видений полны… – прошептал он.
По всему парку: вдоль аллеи, по которой они ехали, под раскидистыми соснами, росшими разрозненно и величественно, возле детских качелей, песочниц и беседок – стояли фигуры, искуснейшим образом вырезанные из дерева. «Из сосны, – предположил Скрябин. – Вырезать легко, но сколько они простоят?» Однако создателей диковинных персонажей такие вопросы явно не волновали. Деревянных скульптур здесь было столько, что, если бы даже пришлось убрать половину – по причине вандализма или гниения, – это совершенно не бросилось бы в глаза.
Раскрашенные или просто изжелта-белые, покрытые лаком или не лакированые, на Николая и Мишу смотрели деревянными глазами: баба Яга в ступе; Иван-Царевич на сером волке; Белоснежка с семью гномами; Золушка с Принцем, который подносил к её босой ножке туфельку; Рыбак, тянущий деревянный невод с одной-единственной рыбкой – и еще много, без счета, разноликих героев сказочной вселенной всех времен и народов. Сейчас деревянные обитатели одни только и заполняли парк: всех детей явно вывезли за город.
– Вот это да! – воскликнул Миша. – Кто же это великолепие создал?
Они со Скрябиным уже вылезали из «эмки», припарковав её возле парадного крыльца детдома. И его вопрос услышала пожилая толстенькая тетенька, которая вышла их встречать – вероятно, увидела из окна, как подъезжает черный автомобиль.
– Директор наш покойный, Иван Севостьянович, лет двадцать на это положил! – с гордостью – но и с печалью в голосе – произнесла она. – Начал еще до того, как пришел к нам работать – он ведь Строгановское училище окончил. А потом и деток стал к этому занятию приобщать – они стали не хуже него разные штуковины вырезывать!
– Очень красиво! – одобрил Скрябин. – Позвольте представиться: Скрябин, Кедров – из НКВД СССР.
Званий своих они назвать не могли, но красные книжицы удостоверений тетеньке все же мельком показали.
– Неужто беда с кем-то из наших деток приключилась? – Тетенька заметно побледнела и потянулась правой рукой к пышной груди – намереваясь схватиться за сердце.
– Нет, нет, не волнуйтесь, – тут же поспешил успокоить её Миша. – Мы к вам совсем по другому делу. Нам нужно ознакомиться с документами из вашего архива. Он ведь у вас есть?
– Был архив, прежде – был. А теперь вот ни Ивана Севостьяновича, ни архива нет. – И тетенька, всхлипнув, утерла крупную слезу.
Самсон Давыденко в левой руке держал один из принесенных ему бутербродов, от которого он то и дело откусывал по огромному куску. Но в правой его руке по-прежнему оставался «ТТ».
– Да что же это вы, Самсон Иванович! – выговаривал старик-вахтер сотруднику НКВД. – Зачем вы его заковали?
– Были основания. Думаете, это мой пистолет? – Давыденко слегка качнул вороненым стволом. – Мое оружие у меня отобрали.