Следствие не закончено
Шрифт:
— Извините, Анна Петровна, это не гадание, а материалистический расчет! — поправил молодую женщину Петр Ананьевич. — Теперь, зная, что объем отдельного кирпича составляет одну тысячу девятьсот кубических сантиметров, и снова допуская некоторую приближенность, вычисляем: нам предстоит уложить немногим больше тридцати тысяч кирпичей!
— Ого! Цифра космическая, — пробормотал Средневолжский. А зубной врач опасливо поцокал языком.
— Вас это пугает? — спросил Костричкин, затем, лукаво сощурясь, достал из кармана брошюру и, раскрыв заложенную страницу, прочитал: — «Производя кладку
— Вот это работнички! — Иван Нефедович даже крякнул от почтительного удивления. — Собачью будку сколотить — и то мы с племяшом полный день канителились. Родятся же такие люди!
— Люди как люди, тот же Максименко, — сказала Анна Петровна. — Только вам, отцы, с такими мастерами тягаться рановато. Если для начала сотни три-четыре кирпичей за день осилим — и то…
— Ну, знаете ли! — возмутился Средневолжский, картинно вскидывая руки. — Не хотите ли вы, дорогая Анна Петровна, сказать, что над тем, что ваш Максименко способен сделать за день, нашей бригаде надлежит трудиться чуть ли не полный год? Парадокс!
— Поработаем — увидим, — с улыбкой оглядывая свою бригаду, сказала Захарова. — Только знаете, как в старину каменщики говорили: без сноровки один кирпич уложить — нужно силу приложить.
Опасения Анны Петровны оказались основательными: суеты в первый день было много, а уложили немногим более двухсот кирпичей.
И, что было совсем уже обидно, несмотря на столь незначительный результат дневного труда, новоиспеченные каменщики разошлись по домам еле волоча ноги, особенно актер и зубной врач.
— Ничего, ничего, отцы, втянетесь полегонечку, — приободрила на прощание старичков Анна Петровна.
В этот же день на строительстве произошел случай, на первый взгляд незначительный, однако в дальнейшем получивший существенное развитие.
На пустыре, в непосредственной близости от стройки, восемь мужчин младшего школьного возраста играли в футбол. Занятие само по себе не предосудительное, но здесь несколько осложнившее работу бригады каменщиков. Ведь даже при игре мастеров мяч частенько летит совсем не туда, куда намеревался послать его игрок. Так и тут: когда одному из мальчиков неточным, но сильным посылом удалось выбить совок с раствором из рук Костричкина, чаша терпения престарелых тружеников переполнилась. И мяч был «арестован».
А когда от юных спортсменов прибыла делегация с повинной, учителю пришла в голову счастливая мысль чисто педагогического свойства, и Петр Ананьевич обратился к ходокам с такими словами:
— Поскольку вы, юные друзья, выбили нашу бригаду из производственного ритма, будет уместно, если вы окажете нам небольшую услугу. Думаю, что для вас не будет обременительным доставить сюда хотя бы по полведерка песка.
— А мяч отдадите?
— Стыдно, молодой человек!
Когда песок был доставлен, к ребятам с прочувствованной речью обратился Кондрат Средневолжский:
— Этим поступком, молодые люди, вы приняли
Слова Средневолжского, произнесенные с пафосом и соответствующими жестами, понравились ребятам, а также двум проходившим на рынок женщинам. Поэтому капитан босоногой команды Петр Свищев, которого товарищи величали Петька-дыня, ответил:
— Спасибо вам, дядечка!
А одна из женщин сказала другой:
— Вроде и не выпивши человек, а говорит складно, словно наш местком.
Однако пышные слова не помешали Средневолжскому, когда строителям понадобилось пополнить запас воды, вновь воспользовавшись удобным случаем, изловить мяч и уговорить футболистов «вложить еще один кирпич в величественное здание…». К чести ребят нужно сказать, что они ничуть не обиделись на такое коварство.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и особенно когда работа трудная, а силы у работников на исходе.
На второй день из девяти членов бригады на строительную площадку прибыло только четыре — бригадир Анна Петровна Захарова, Иван Нефедович Козлов, бывалый солдат Сердюк и приковылявший с палочкой учитель Костричкин.
Это было тем более обидно, что слава о бригаде, составленной из столь именитых людей, облетела всю Стекольную слободу и около строительства с раннего утра задерживались любопытные, в основном домашние хозяйки, направлявшиеся на рынок.
По предложению Петра Ананьевича были приняты экстренные меры: почти вся футбольная команда подростков понеслась по улицам слободки с краткими, но выразительными записками.
Капитан команды Петька-дыня, прибывший с посланием в квартиру зубного врача, застал там такую картину: сам Цезарь Осипович лежал, распластавшись на кушетке книзу лицом, а его супруга растирала мужу поясницу какой-то чрезвычайно пахучей жидкостью, попутно массируя своего Цезаря и словами:
— Заниматься энтузиазмом уместно человеку молодому и разностороннему. А в ваши годы ворочать камни — это… это, извините, лихачество!
— Физический труд никому не противопоказан! — страдальчески отзывался зубной врач. — Установлено, что академик Иван Петрович Павлов в семьдесят пять лет играл в городки. А в Китае… Ой!
— Терпите! И давайте не будем говорить глупостей, — не унималась супруга. — Ведь ваша милость пока что не китаец и не академик, а нормальный зубной врач! Вот если бы вы в свое время послушались мудрейшего совета Агнии Аполлоновны и не бросили работу над диссертацией…
Не столь болезненная, сколько нелепая на первый взгляд причина помешала выйти в этот день на работу и актеру Средневолжскому. Конечно, каждому мужчине «в годах» лестно, если в него без памяти влюблена женщина еще не старая по возрасту и к тому же преисполненная нерастраченных женских чар. Но никогда не способствовала супружескому счастью безудержная ревность, никогда. А Елизавета Федоровна ревновала своего долгожданного друга даже к фотографии сорокалетней давности, на которой Кондрат, свирепо выкатив глаза, сжимал в своих объятиях аппетитную Дездемону. И надо же было одной из соседок сказать накануне, как бы мимоходом, такую шутливую фразу: