Следствие по-русски 2
Шрифт:
Понятно, — вздохнул старик. — Ну что ж, ты заходи, не забывай. Скучно мне здесь одному. А я с тобой с удовольствием поделюсь самыми последними разработками и догадками. Вобшем, ты заходи, хорошо?
— Хорошо, — сказал я и, простившись, вышел.
С Савелием Варфоломеевичем мы познакомились лет шесть назад, когда я расследовал ряд грабежей и убийств, совершенных его сыном. Батюшкин- младший был не просто подлецом, это была отъявленная сволочь, не гнушавшаяся ни изнасилованиями, ни
зверскими избиениями детей и стариков. Неоднократно он обворовывал и квартиру собственного отца. Правда, Савелий Варфоломеевич не подавал заявлений в милицию
— Есть успехи? — спросил ожидавший моего возвращения Разумовский.
— Есть, — похвастался я. — Правда, пришлось выслушать лекцию о влиянии зон на человека. Только не тех, в которых сидят, а тех, в которых… находятся. Вкупе с солнечной активность и определенным расположением подземных пустот.
— Бывает, — сказал безжалостный Разумовский. — А меня опять оштрафовали.
— Бывает, — не остался в долгу безжалостный я. — А теперь готовь бумажник, мы снова трогаемся в путь.
— Куда?
— В дом, где была сделана эта фотография. Я думаю, что дело не в надписи. Когда там, в офисе, Белов встал у окна в своей «манерной» позе, она оказалась настолько схожа с той неестественной позой манекенов, в которой фотографы заставляли мучиться желающих получить снимок клиентов, что мне тут же пришла на ум фотография Игонина. А потом я увидел острый шпиль, на крыше здания напротив и подумал, что это очень хорошим способ дать примету места захоронения клада.
— Так просто? — удивился иерей. — Даже как-то подозрительно просто…
— Тем не менее никто до нас не додумался до этого. А может, и додумался. Но знать дом — это хорошо, а вот что дальше делать Это я и хочу выяснить на месте. Заодно и порасспросить, не происходило ли в последнее время чего-нибудь странного или необычного. Может, я и ошибаюсь… Поехали?
— Честно говоря, я предпочел бы пройтись пешком, — страдальчески сморщился иерей.
Терпи, — сделал я суровое лицо. — Со старателей на Клондайке драли по три шкуры за одежду, инструменты, еду, жилье и собачьи упряжки. Вот там была лихорадка, так лихорадка. А у нас озноб, а не лихорадка. И мы хоть знаем, за что страдаем. Иерей вздохнул и с покорностью истинного христианина направился к дверям. Я положил в кошелек еще несколько купюр на случай встречи со «старателями дорог» и последовал за ним.
— Вот эти барельефы! — победно оповестил я, указывая на фасад дома. — А вот и окна, возле которых запечатлел себя на память потомкам господин Игонин…
Остановив машину у тротуара, мы прошли сквозь грязный сквозной подъезд и оказались во внутреннем дворике. Уютный, тихий скверик, дарящий тень и прохладу огромными многолетними ивами и благоухающий
— Опоздали, — сказал я, подергав дверь. — Сторожа, насколько и понимаю, здесь нет… Кхм…А вот это уже интересно, — указал я на косяк двери. — Кто-то нас опередил… Видишь эти следы от фомки Явно свежие.
— Может быть, кто-то из администрации ключи забыл? — предположил Разумовский. — Или обыкновенный «домушник»?
— А вон старушки сидят. Эти-то точно все знают. У ни и спросим. Совсем не удивлюсь, если расскажут не только кт жил в этой квартире до революции, но и чем была знаменита двоюродная сестра его любимой тетки. Только расспрашивать тебе придется. Такие вот бабки «легенды» разваливают не хуже заправских контрразведчиков. Посмотрим, не забыл ли ты еще азы получения информации…
«Азы» Разумовский не забыл. Вскоре мы узнали, что «Клуб ветеранов» организован здесь более десяти лет назад, а до этого здесь была библиотека, а до этого частная квартира, а до этого коммунальная квартира, а до этого здесь располагался архив конюшен, а до этого…
— Что это за следы на дверях? — спросил иерей. — Или залезть пытались?
— Пытались, батюшка, пытались, — в один голос заверили старухи. — И даже залезли. Все переворошили, обои так попортили, словно кот когтями рвал, паркет покорежили, но ничего не взяли. Видать, спугнули супостата. Ни бумажки не пропало.
— Когда это было?
— С одиннадцатого на двенадцатое, — так же хором ответили старушки. — Аккурат в ночь. Участковый приходил, из отделения приезжали, да только все едино — нет. Где ж теперь этого супостата найти?
— А десятого днем был убит Дудченко, — шепотом напомнил я иерею. — Есть над чем подумать.
— Что ж сторожа-то нет? — спросил Разумовский. — Ночью никто не охраняет?
— Где ж деньги брать на сторожа? — ответил хор голосов. — Да и нечего оттуда тащить. Все богатство — цветы в горшках да занавески на окнах. Бывает, в сейфе несколько десяток останется, да кто ж на них покусится?
— Понятно, — протянул Разумовский. — А вы случайно не знаете, что здесь до революции было? Жил кто-нибудь?
— Нет, жить не жили, а вот ателье было, — заверили старухи. — Шляпами дамскими торговали. Рассказывали, уж больно хорош магазин был. Знатные дамы посещали. Таких шляп нынче не делают. Да сейчас вообще шляп не носят. А вот раньше…
— Шляпная мастерская, — пробормотал я. — Батюшка, я ошибаюсь, или у подруги нашего купца была шляпная мастерская?
— Шляпный салон, — подтвердил иерей. — Неужели наткнулись на «хвостик»? Значит, его все же из-за клада?
— Не торопись, — предостерег его я. — Хоть я и мечтаю о сундуке, набитом золотыми монетами, но, как оперативник, с трудом представляю себе версию, что человека убили из-за одной только легенды, да еще неподтвержденной. Это все-таки вызывает сомнения.
— Спасибо вам за помощь, — сказал иерей старухам. — Всего нам доброго.
Старухи все так же хором попрощались с нами, и мы вернулись к машине. Расплатившись с поджидавшим нас инспектором ГИБДД за стоянку в неположенном месте, мы сели в машину и задумались.