Следствие по-русски 2
Шрифт:
— Так найдите что-нибудь подходящее! — нетерпеливо приказал Баранов. — Только поживее, уже светает. Времени совсем нет.
В одном из стенных шкафов отыскался небольшой ящик с инструментами. «Динозавр» Сева выбрал себе гвоздодер, еще один бритоголовый «ископаемый» завладел молотком и зубилом, и работа закипела. «Тихо» взломать стену не получилось. От грохота и скрежета дребезжали стекла, но, на наше счастье никто из соседей не заинтересовался причиной аврала. А может, просто побоялись. Но так или иначе, а через десять минут в кладке была проделана дыра, достаточная для того, чтобы «динозавр» Сева смог засунуть
— Ну?! — не выдержал Баранов. — Что там?
— Не вылезает, — отозвался Сева.
— Так значит, есть что-то?
— Не вылезает, — подтвердил Сева и рывком извлек на свет круглую шляпную коробку.
— Фантастика! — признал я. — Если б своими глазами не увидел — ни за что бы не поверил!
— Это все? — было видно, что глаза у Баранова блестят даже и полумраке комнаты.
— Там еще не вылезает, — пропыхтел Сева и выдернул одну за другой еще четыре коробки. — Все. Больше нет.
Баранов поднял одну из коробок и в предвкушении покачал се на руках:
— Тяжелая… Очень тяжелая…
Поставил ее на край стола и победно оглядел присутствующих. Все, включая забывшихся на мгновение Белова и Крутина, подались вперед, боясь пропустить тот незабываемый миг, когда крышка коробки будет снята.
— Это что такое? — озадаченно спросил Баранов, разглядывая содержимое. — Это что, какую-то ценность представляет?..
Я протиснулся к столу и заглянул в коробку. Она была заполнена разнообразными по форме и весу кусочками чуть тронутого окисью серебристого металла. Взяв один из них в руку, я подкинул его на ладони, пытаясь определить вес, повертел в луче падающего с улицы света, поскреб ногтем…
— Алюминий, — сказал я уверенно. — Это все — куски алюминия…
Баранов уже срывал одну за другой крышки с коробок, вываливая на пол холодно позвякивающее содержимое.
— Не понимаю, — беспомощно бормотал он, стоя посреди груды разбросанных по полу кусочков металла. — Что это за прикол такой? Это что — клад? Вот это все — клад?!
— Похоже на то, — согласился я. — Во всяком случае, судя по окислению, эти коробки не вынимали отсюда лет сто… Значит, это и есть легендарный клад купца Игонина…
— Морду бы ему набить за такой «клад»! — выразил свое желание Баранов. — А я-то, старый дурак… На какой-то миг я даже поверил.
— Знаете, что это такое? — задумчиво глядя на кучу металла, спросил я. — Это и впрямь клад… То есть это было кладом сто лет назад. Какой металл был самым ценным в те годы? Вот этот. Алюминий. Дороже золота. Его получение было сложнейшим процессом, за это он и ценился. Помните, Менделееву подарили невероятно дорогой подарок — алюминиевый кубок? А история про экстравагантного миллиардера, построившего себе яхту из алюминиевых пластин и додумавшегося скрепить эти пластины медными болтами? В результате самая дорогая яхта мира благополучно пошла на дно. Так что перед нами наиболее драгоценный металл тех лет. По ценам того времени здесь миллион, не меньше. Миллион, не стоящий теперь и рубля. Бывает и так.
— Но… Может быть, какая-то историческая ценность? — не сдавал своих позиций Баранов. — Может быть, это все… кому-то принадлежало? Или как-то собирается в единую фигуру… Статуя или какая-то конструкция.
— Не принимай близко к сердцу, Игорь Викторович, — посоветовал я. — Бывает так, что не ждешь и
— У меня в глазах искорки от рубинов и изумрудов плясали, — грустно признался Баранов. — Знаешь, такие маленькие, разноцветные огоньки на груде драгоценных камней. Он хотя бы в тайник пару червонцев золотых положил, что ли… На память. Эх, как обидно! Но делать нечего. Пора уходить. Сева, переложи этот металл в сумки и отнеси в машину, захватим с собой. Я все же надеюсь, что… А вдруг в них что-то спрятано? Внутри?
— Нет, — покачал я головой. — Нет там ничего, это же ясно. Но если возникло желание поработать лобзиком, то… «Пилите гири, Шура, пилите. Они золотые».
— Складывайте металл в сумки, — распорядился Баранов. — Берите этих подонков и…
— Подождите, — неожиданно шагнул вперед иерей. — Что вы собираетесь с ними делать?
— Какая разница? — удивился Баранов. — Они вам что, родня? Найдем, что делать. Они меня на такие «бабки» подсадили, что фантазия у меня будет хорошо работать. Что-нибудь придумаю.
— Я не могу вам этого позволить, — сказал Разумовский.
— Не понял? — опешил Баранов. — В каком смысле?
— Так нельзя, — сказал иерей. — Вы увозите их, чтобы судить но тем законам, которые не приняты между людьми. Я уже не говорю о том, что уподобляться им и самим становиться убийцами нельзя. Каждый человек имеет шанс на раскаяние. Даже самый отпетый негодяй. Нельзя лишать их этого шанса. Есть официальные органы, преступников нужно передать в руки правосудия, а уж там… Их судьба будет зависеть от них самих. Исправятся они, приняв наказание от людей и, раскаявшись перед Господом, или же не затронет их души страх перед наказанием иным, высшим, но этого шанса отбирать у них нельзя. Не нам их судить. Не так.
— Он что — спятил? — спросил меня Баранов. — Какое «искупление»? Какое «раскаяние»? Какие «людские законы»?
Закусив губу, я посмотрел в упрямые глаза иерея и вздохнул:
— Во всяком случае, он в это верит… насколько я помню, в Библии есть притча о заблудшей овце, отыскав и вернув которую пастух радуется больше, чем обо всем прочем не потерявшемся стаде. Я-то в это не верю, но, говорят, бывает и такое. Редко, но бывает.
— Да не хочу я его слушать! — возмутился Баранов. — Берите этих подонков и тащите их в машины…
— Нет, — сказал иерей и сделал еще один шаг вперед. — Так нельзя. Я не могу позволить вам сделать это. Нельзя так.
— Да что происходит?! — разозлился Баранов. — Кто вас вообще спрашивает? Вы у себя командуйте, а здесь моя территория, мои законы и моя власть. Ведите их в машину, я сказал!
Разумовский заслонил собой побледневших убийц и отрицательно покачал головой. Мысленно я трижды назвал себя идиотом, трижды нарек так Разумовского и встал радом с ним. Бандиты нерешительно топтались на месте, переводя взгляд с креста на груди священника на красного от злости Баранова.