Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— В целом вы мне нравитесь, — продолжала Прахова. — И внушаете доверие. Но для полной уверенности… как ваша фамилия?
— Пархоменко. Сергей Сергеевич, — представился Приезжий, начиная внутренне яриться.
— Не покажете ли еще раз свой служебный мандат?
— Мадам, это смешно! — Он достал удостоверение и снова мельком показал его. — Не хотелось беспокоить пожилую женщину, поэтому я пришел сам, но если у вас мания бдительности, вас вызовут на Петровку. И мы поговорим там!
— Нельзя ли поближе, голубчик? — невозмутимо
Приезжий поднес удостоверение к глазам Праховой. Та сноровисто придержала его рукой, попробовала ногтем фотографию и хихикнула:
— Документик фальшивый.
Приезжий выдернул удостоверение, отступил.
— Вы меня оскорбляете при исполнении служебных обязанностей! — рявкнул он.
— Всем вы хороши, вот только манеры, манеры… Настя, телефон!
Тотчас под левой рукой хозяйки возник аппарат.
— Я ведь могу легко проверить, — она опустила ладонь на трубку.
Не хотелось Приезжему устраивать побоище с двумя бабами, ох, не хотелось. Чутье подсказывало ему, что Прахова что-то знает, чего угрозыску не сообщила. Однако какую игру ведет старуха сейчас?
— Мадам, — пригасив тяжелыми веками полыхание кавказских глаз, произнес он умиротворяюще, — вы только отнимаете у меня драгоценное время!
Прахова, пристально наблюдая за гостем, на ощупь набрала 02.
— А ну прекрати свои штучки, старая стерва! — скинув все личины, волчьим приисковым голосом приказал он.
И двинулся к Праховой, готовый уже ко всему ради поставленной задачи… Но только не к тому, чтобы увидеть нацеленный на него пистолет.
Крайнее изумление Приезжего и победительное торжество Праховой заполнили наступившее молчание. Но вот она насладилась эффектной сценой и нарушила паузу:
— Сядьте на место, голубчик, и поговорим о деле. Миркин работал на меня.
— О-о-о!.. — произнес Приезжий, веря и не веря.
— Люблю отчаянных молодых людей, — причмокнула Прахова. — Доля риска разнообразит жизнь.
Зазвонил будильник, Приезжий вздрогнул.
— Садитесь, садитесь, это гомеопатия.
Он сел, настороженно следя, как старуха, отложив пистолет, принимала свои крупинки.
— Вы верите в гомеопатию?
— Извините, мадам, я верю только в себя и в наличные деньги.
— Стало быть, и в меня не верите?
— Я показал вам удостоверение, которое вы сочли фальшивым. Вы мне — пистолет. Этого достаточно для обоюдного доверия?
— Возможно, вы считаете, что милиция выпросила в музее бельгийский браунинг, всю эту обстановку и меня в придачу и решила перед арестом устроить вам маленький розыгрыш? Ай-яй, такие умные глаза и такие глупые мысли…
Приезжий рассмеялся:
— Уговорили… Мадам, я у ваших ног!
— Очень мило. Кстати, меня зовут Антонина Валериановна. А вас как величать, «товарищ Пархоменко»?
— Что в имени тебе моем? Как сказал какой-то поэт. По-моему, дело сказал… Зовите Володей.
Параллельно
Матрасниками называют ту разновидность купцов, которые просто скупают и накапливают, накапливают — ради самого накопительства.
Пожалуй, матрасница, думалось ему. Только нетипичная. Матрасник — скряга, лишней копейки не потратит, порой только что не нищенствует. Прахова же явно жила припеваючи.
— Володя… Владимир… — раздумчиво пробовала Прахова на язык. — Лучше Вольдемар, согласны?
— Как вам больше нравится.
— Вы когда-нибудь бывали у Бориса? Не помню, чтобы я вас видела.
«Вольдемар» уже не имел нужды скрытничать:
— Мы с ним не были знакомы.
— А-а, значит, кто-то был между?
— Да, болтался один — с дырявой головой.
— Эти длинные цепочки, Вольдемар, довольно опасны. Всегда найдется слабое звено.
— От посредников не избавишься, Антонина Валериановна. Нас с вами напрямую свел только случай.
— Будем надеяться, счастливый. Хотите кофе?
Приезжий хотел. И Настиными заботами был вскорости доставлен сияющий кофейник и все прочее для услаждения души. Атмосфера установилась почти семейная.
— Вам у меня нравится?
— Немного непривычно, — признался «Вольдемар», — Особенно потолки.
— Да, голубчик, четыре метра двадцать сантиметров. Дом строил мой отец, когда-то семья занимала весь этаж. С семнадцатого — лишь эту квартиру, а потом нас еще уплотнили. Вы небось и не слышали подобного слова?
— М-м…
— Теперь — лишь одна комната. Последний бастион, который и обороняем вдвоем с Настей.
— Ей можно доверять?
— О, абсолютно! Настя прекрасного происхождения. Ее отец был денщиком у атамана Дутова. Единственная родная душа. А у вас — семья, родители?
— Никого. От прошлого — только пепел.
— Бедный! Еще чашечку?.. И возьмите печенья.
Печенья Приезжий взял, но занимало его другое:
— Антонина Валериановна, давно вы это… по золоту?
— После третьего мужа остались кое-какие знакомые, вот и занялась. Вы удивлены? Но не носки же мне вязать, как вы полагаете? — задорно тряхнула она головой.
— Да, видно, не по вашей части… Честное слово, жаль, что поздно родился. С какой женщиной я мог быть знаком!
— Без лести, Вольдемар, без лести! — погрозила Прахова пухлым пальцем, весьма, впрочем, довольная. — Что было, то прошло… Ах, Боже мой, как давно я в последний раз была в Париже!.. Но я еще там поживу! — как бы с угрозой кому-то повысила она голос. — Погуляю по Елисейским полям, подышу парижским воздухом!
Приезжий опешил. Или старуха «того»? Она в Париже — бред собачий. Ему вспомнился Чистодел, грязная пивная. Пора бы тут закругляться, если Прахова действительно собирается взять товар.