Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— Вас излишне занимает процесс следствия.
— Интерес рассматривается как нездоровый?
— У каждого своя профессия. Зачем инженеру-энергетику углубляться в тонкости судебной психологии или теории доказательств?
— Красивые термины. Что осталось бы от вашей теории доказательств, если бы Платонов успел просто уйти? Пшик!
— А вы хотели бы, чтобы он ушел, а славный парень остался, как говорится, неотмщенным?
Тихо сделалось в кабинете. Власов пристально смотрел на эувфорбию.
То,
— Я… могу навестить этого Демина?
— Новая причуда. Чем вы маетесь, Игорь Сергеевич?.. И как давно?
— Не будем теперь!.. — отрицательно затряс тот головой.
— Завтра я собираюсь в клинику. Поедемте вместе.
Хуже всего, что Пал Палыч почти знал уже, чем мается Власов. Только отпихивался от своего знания в надежде, что ошибается.
12
Власов был утомителен и в молчаливом, и в разговорчивом варианте. И, чтобы не ехать вдвоем через город, Пал Палыч назначил ему свидание на станции метро, откуда путь до клиники занял у них всего минут пять. Дождь зарядил, и передвигаться надлежало стремительно.
Клиника обдала специфическими запахами и звуками, и Пал Палыч с облегчением подумал: «Слава Богу, Саша уже дома!»
В кабинете врача они застали старшего Демина с авоськой на коленях: подкормка сыну. Пал Палыч справился о состоянии Алексея.
— Сейчас как раз на осмотре — еще одного специалиста вызвали. Сижу вот, жду, что скажут… — понурился Иван Федотович. — Приходили его друзья по институту, у него, говорят, было необыкновенное видение. Видение, понимаете?..
— Да. Мало сказать — обидно. Хочу вас познакомить — Игорь Сергеевич, тот самый свидетель происшествия.
— О, здравствуйте! Демин. — И долго тряс его руку. — Спасибо вам от души, товарищ… Власов, да?
Тот с неудовольствием отнекивался от благодарностей. Демин горячо твердил правильные газетные фразы о важности наказания всякого рода нарушителей общественного порядка.
Вошел врач, пропустив вперед Риту:
— Сюда, пожалуйста.
Рита сказала общее «здравствуйте» и повернулась к врачу:
— Что сказал профессор?
— Пока шансы пятьдесят к пятидесяти.
Она ахнула и отшатнулась.
— Радоваться надо! — урезонил врач. — Значит, есть основания надеяться! — И обернулся к отцу: — Сейчас его привезут сюда. В палате уборка.
— Неужели он может совсем ослепнуть?! — в три ручья залилась Рита.
Демин сердито комкал в руках авоську и сверлил ее осуждающим взором.
— Рита… вы… не годится вам тут плакать! — повысил он голос.
— При Алеше я не буду, Иван Федотыч! — прорыдала та и вдруг уткнулась в его плечо.
Доверчивый этот, родственный порыв смутил его и привел в растерянность, но не растопил
— Ну-ну… вы скоро утешитесь…
— Как я утешусь, когда я его люблю!!
«Без посторонних папаша наговорил бы ей резкостей. По его убеждению, „эта девица“ неспособна любить».
— У вас к Демину серьезные вопросы? — обратился к Пал Палычу врач.
— Нежелательно?
— Держится он молодцом, но лучше покороче.
— Ясно. Сокращусь.
Дверь открылась, и на каталке ввезли Алексея. Глаза его были скрыты повязкой. Рита бросилась к нему, вытерев слезы, поцеловала.
— Алешка, я так соскучилась!.. Ой, опять уже колючий… Голова больше не болит? — в тоне ни малейшей плаксивости.
— Да нет, пустяки… В каком ты платье?
— В брючном костюме. Синем. Чтобы не смущать здешнюю публику.
— Подумаешь, пусть завидуют!
Завязался тихий (но слышный в небольшом кабинете) разговор, перемежаемый поцелуями, при котором присутствие посторонних решительно ни к чему.
Врач деликатно вышел. Знаменский подал Власову знак, предлагая тоже пока удалиться. Тот сделал вид, что не заметил, и с жадным вниманием смотрел на Риту и Алексея. Тогда и Знаменский остался. Иван Федотович обиженно застыл, не желая соглашаться, что он лишний.
А молодые были поглощены друг другом и не обращали внимания на окружающих. Алексей — по слепоте, Рита — то ли забывшись, то ли из принципа пренебрегая старомодными нормами скромности.
С горя забросив парикмахерскую, она выглядела еще моложе и — на вкус Пал Палыча — красивее. Прижавшись к Алексею грудью, таяла от нежности, светилась радостью.
Но вот схлынул напор чувств, в их воркование вторглась действительность:
— Я была у тебя на кафедре, принесла замечания по диплому.
— Молоток, попозже прочтешь мне.
— Алеша, профессор сказан, что ты будешь в порядке.
Алексей чуть отстранил ее и произнес спокойным крепким голосом:
— В данном случае важнее не то, что сказал профессор, а то, что говорю я. А я говорю «да». Во-первых, не намерен отказываться от удовольствия смотреть на тебя. А во-вторых, я, черт возьми, архитектор и должен видеть свои проекты!
— Ты — во-первых, черт возьми, архитектор.
— Не жаль уступать первое место? Ладно, так или иначе, я собираюсь быть в полном порядке… А нет, найду тебе кого-нибудь поприличнее.
— На кой шут он мне сдался! Я его… — она зашептала Алексею на ухо, оба засмеялись.
Опять был объявлен перерыв на ласки.
Власов — этакая верста коломенская в углу — наливался тяжелой темной думой. Демину-старшему сделалось вовсе невмочь.
— Между прочим, я вчера известила предков, что выхожу замуж, — с нарочитой небрежностью обронила Рита. — Слава Богу, объяснение заочное, без ахов и охов.