Следующая остановка - расстрел
Шрифт:
Оставив позади контрольно-пропускной пункт, я без труда прошел таможенный контроль, но затем случилось нечто непредвиденное. Мне было сказано, что в аэропорту меня встретит Игорь Титов, начальник английского сектора, но, сколько я ни смотрел, нигде его не было. И опять мне подумалось, что тут что-то не так. На стоянке такси перед зданием аэровокзала было так мало машин и так много желающих воспользоваться ими, что мне явно пришлось бы ждать неведомо сколько времени. Но тут водитель одного из такси, в котором уже сидели два человека, предложил мне занять свободное место рядом с ним, и я согласился. Уже сидя в машине, я спросил, куда он направляется,
— В посольство ФРГ.
Еще одно непредвиденное обстоятельство: согласно существующим правилам, я не должен был общаться в Москве с иностранцами. Но, сказав про себя: «Будь что будет!» — я решил пренебречь этим правилом. Не исключая возможности того, что группа, осуществляющая внешнее наблюдение за этим посольством, засечет меня, я готов был все же рискнуть: ведь надо же мне как-то добраться до дома.
Когда мы проехали уже довольно приличное расстояние, я обернулся назад и сказал сидящей у меня за спиной паре что-то по-немецки. Хотя оба они были не дипломатами, а всего лишь из числа обслуживающего персонала, тем не менее, пришли в неописуемый ужас. И было отчего. Уж явно неспроста какой-то иностранец заговаривает с ними на немецком чуть ли не в самом центре Москвы; не иначе как они угодили в сети КГБ, не успев ступить на московскую землю. Видимо, охваченные мрачными предчувствиями, бедняги замерли на месте, не смея шевельнуться. Я между тем думал о превратностях судьбы. Обычно именно так ведут себя «хомо советикус» в подобной ситуации, на сей же раз все вышло наоборот.
Когда я добрался, наконец, до своей квартиры, меня ожидал еще один сюрприз, куда более неприятный, чем в аэропорту. Отперев, как обычно, два замка, я толкнул дверь, но она не поддалась: третий замок, от которого я давно уже потерял ключ, оказался запертым. Я похолодел. Ни один грабитель не озаботился бы необходимостью запереть перед уходом дверь на все замки. Это мог сделать только тот, у кого имелся соответствующий набор отмычек. В общем, все говорило о том, что здесь поорудовал КГБ.
Полный дурных предчувствий, я спустился к консьержу и позвонил от него Грибину, с которым, как предполагалось, я должен был связаться по приезде в Москву. Во время двух моих последних визитов в Москву он был исключительно мил со мной, но сейчас голос его звучал сухо, без обычных теплых, радушных интонаций.
— Как дела? — отделался он дежурной фразой. Я начал изливать ему свои жалобы и обиды.
— Во-первых, — сказал я, — Игорь почему-то не встретил меня.
— Правда? — удивился Грибин. — Это странно. Мы полагали, что он встретит вас.
— Во-вторых, я не могу попасть в квартиру… — Поскольку я был потрясен случившимся, я запнулся, пытаясь собраться с мыслями, и невольная пауза вызвала у Грибина раздражение, тем более что, скорее всего, он сразу же понял: те, кто проводил тайный обыск, совершили грубейшую ошибку. Судя по его реакции и на эти, и на последующие мои слова, он испытывал глубокое отвращение буквально ко всему: и ко мне, и к моей квартире, и к замкам, и к людям, допустившим грубый промах, и, наконец, к тем непростым, изматывающим душу проблемам, которые я — лицо, подозреваемое в государственной измене, — создавал ему последние несколько месяцев.
Повесив трубку, я обратился за помощью к соседям, проживавшим несколькими этажами выше: к молодому человеку, которому я помог в свое время устроиться в КГБ, и к его тестю — пенсионеру, работавшему некогда в службе наблюдения и все
— Придется ломать дверь, — вынес он свой вердикт. — Потом починю ее как смогу.
За то короткое время, которое прошло с момента приземления самолета, я превратился в шизофреника. Одна часть моего «я», желая успокоить меня, говорила: «У тебя — паранойя. Возьми себя в руки, не терзай зря себе душу. Не может же быть все так плохо». Зато другая его часть внушала мне обратное, воскрешая в памяти и затянувшуюся проверку паспорта, и отсутствие в аэропорту Игоря Титова, и холодность Грибина, и злосчастный третий замок…
Прислушавшись к внутреннему голосу, побуждавшему меня осмотреть получше квартиру, я первым делом направился в спальню и заглянул под кровать, куда я задвинул два ящика с книгами, купленными мною в Дании. Если бы эти книги — и по политике, и по искусству — попали на глаза сотрудникам КГБ, то те наверняка, отнеся их к категории запрещенной литературы, тотчас же реквизировали бы содержимое обоих ящиков. Во всяком случае, я рассуждал именно так. Однако, как оказалось, ничто не пропало. И тут я сам себя упрекнул за проявленную мною глупость. Поскольку мою квартиру обыскивали тайно, естественно, все должно было оставаться на своих местах. И к тому же искали здесь не что иное, как свидетельства моего сотрудничества с англичанами.
Предположив, что, скорее всего, в мое отсутствие в квартире натыкали повсюду «жучков», я прошелся по комнатам, пытаясь обнаружить скрытые микрофоны.
В туалете я внимательно осмотрел все, что было в шкафчике, и, в конце концов, наткнулся на небольшую коробку от влажных салфеток, купленных когда-то в той же Дании. Под крышкой с внутренней стороны была толстая прокладка из фольги. Стоило мне обнаружить в фольге отверстие, в которое свободно проходил палец, как преисполненная подозрений часть моего «я» спешила уверить меня: «этим все доказано!» Но другая часть тут же возразила: «Сделать эту дырку мог кто угодно: и Лейла, и кто-то из любопытствующих гостей. Вполне возможно, что она была тут с самого начала».
Я все никак не мог успокоиться, сон бежал от меня прочь. В голове у меня беспрестанно возникали одни и те же волновавшие меня вопросы: кто меня выдал? Что именно известно КГБ? Как мне следует поступить в сложившейся ситуации?
В понедельник утром я должен был явиться в офис. Заехал за мной Владимир Чернов, высланный из Англии как шпион осенью 1982 года, — один из самых приятных людей, работавших когда-либо в лондонском отделении КГБ. Вернувшись на родину, он стал личным помощником Виктора Грушко, ныне заместителя начальника Первого главного управления. По дороге я спросил его:
— Володя, что происходит? Когда я отправлялся отсюда в Лондон в начале февраля, разговор шел исключительно о моем назначении на пост резидента. Сейчас же — двадцать первое мая, и мне до сих пор не известно ничего конкретного.
— Все идет своим чередом, — заверил меня Володя. — В последний раз я отвозил в секретариат касавшиеся тебя бумаги в конце апреля. Так что тебе осталось лишь набраться терпения.
В отделе меня встретил Грибин. Он выглядел как обычно, но все-таки не совсем.