Следы на песке
Шрифт:
Снова раздался взрыв смеха. Ральф потешал всех историями из своей юности.
— Жигало, Ральф, — вы меня шокируете.
— Представляю себе вас с моноклем и с сигаретой в мундштуке. Записной светский бездельник.
Ральф откинулся на спинку стула.
— А я вам не рассказывал, как мы с моим другом Банни вырядились франтами и умудрились проникнуть в Крийон?
— Расскажите, Ральф!
— Мы все внимание.
— Какую же надо иметь дерзость!
Фейт больше не могла всего этого слышать. Она коснулась руки отца.
— Нам надо идти, пап. Уже поздно.
— Вы даже не выпьете кофе, мисс
— Кофе, Линда? — изумился Бруно. — Что ты продала — душу или тело?
Ральф туманным взглядом окинул дочь.
— Не будь такой занудой, Фейт. Я еще ни разу так не веселился с тех пор, как приехал на этот проклятый Богом остров.
«Но ведь они используют тебя, па, они смеются над тобой», — подумала она и вышла из комнаты. Остановившись в коридоре, Фейт огляделась. Высокие сводчатые потолки, кремовые стены, обшитые внизу панелями темного дерева, — все было очень элегантно. Окно для светомаскировки затягивала темная ткань. Фейт закурила, с мстительным чувством стряхивая пепел на ковер. Через некоторое время сзади послышались шаги, и, обернувшись, она увидела Линду Форрестер.
— Я подумала, что вы не откажетесь от кофе, мисс Мальгрейв. — Линда протянула ей чашку. — Не обращайте на них внимания. Они уже порядком пьяны. А Ральф очень мил. Такой оригинал, и к тому же очень забавный. Он обещал приехать на мой день рождения в следующем месяце. Обещайте, что вы тоже будете, мисс Мальгрейв.
— Я почти каждую ночь работаю. Водителем на «скорой».
— Как это необычно! А ваш брат, Джейк, как у него дела?
— У Джейка все в порядке, — сказала Фейт. — Он ждет, куда его отправят.
— Пожалуй, я пришлю приглашение и ему.
Лицо Линды показалось Фейт застывшей маской. Безупречно красивой бледной маской.
— Как хотите.
Линда улыбнулась.
— Идемте в гостиную, мисс Мальгрейв. Мы собираемся играть в безик. [30]
Когда Линда открыла дверь, Фейт услышала голос Ральфа:
— Нелепая война. Знаете, я жил как-то целый год в Берлине, еще до Первой мировой. Немцы — чудесные люди. Не стоит всех стричь под одну гребенку только из-за того, что несколько свихнувшихся придурков вырвались на свободу.
30
Карточная игра для двух-четырех лиц пикетными картами.
— Па, — Фейт дотронулась до его плеча.
Он посмотрел на нее.
— Например, Феликс. Феликс просто один из лучших, разве нет?
— Ну конечно, папа.
— А что касается итальянцев… у нас была вилла на Лигурийском побережье. Восхитительное место. Ты помнишь, Фейт? Там все такие радушные. Помнишь сеньору Кавалли? Потрясающая женщина…
Она мягко сказала:
— Твой ход, па. Все ждут.
Смирившись с тем, что вечер не принесет ей ничего, кроме раздражения и скуки, Фейт присела рядом с ним. Она понимала, что эти люди — неравноценная замена тому обществу, к которому привык Ральф. Но ему были просто необходимы друзья, причем любые, пусть даже те, которые ценят его за то, что он их развлекает, а не за его чистую и щедрую душу.
Они ушли оттуда лишь в пять часов
Огромные металлические опоры торчали из груды кирпичей, словно усики исполинского плюща. В резервуарах с водой для экстренных нужд, которые были оборудованы в подвалах разрушенных зданий, плавали утки. Обрывки обоев на разрушенных стенах создавали причудливые узоры. Среди развалин выросли целые поля кипрея; сейчас, в октябре, его розовые цветки превратились в пушистые семена, и при порывах ветра крохотные парашютики взлетали вверх, словно облачка дыма.
Вдруг Ральф сказал:
— Фейт, ты, кажется, говорила, что видела Гая?
— Раз или два, — уклончиво ответила она.
— Старый добрый Гай, — Ральф расчувствовался. — Мы должны с ним выпить. Я угощаю. Он живет в Хакни, да? Это недалеко. Ты мне покажешь дорогу.
Внезапно Фейт с ужасом поняла, что отец собирается отправиться в Хакни прямо сейчас. На нем было знакомое старое пальто, красный шарф и черная шляпа, но только сейчас Фейт заметила, что пальто потерто и в пятнах, края шарфа обтрепались, а поля шляпы украшает тонкое серое кружево паутины. При мысли о том, как он в таком виде стучится в парадную дверь и вторгается, пьяный и сквернословящий, в чистенький домик Невиллов, Фейт похолодела. В панике она заговорила:
— Мы не можем сейчас пойти к Гаю, па. Он еще спит.
— Это будет сюрприз, — жизнерадостно воскликнул Ральф.
Она вспомнила свою последнюю встречу с Гаем, презрение и осуждение в его взгляде. «Значит, ты сумела выкроить в своей насыщенной развлечениями жизни немного времени для работы на благо родины», — сказал он тогда.
— Папа, мы не можем…
Ральф зарычал:
— Не будь такой занудой, Фейт! Ты самая скучная из моих детей! Гай будет счастлив нас видеть, тут и думать нечего!
Она глубоко вздохнула. Ей стало ясно, что придется сказать ему правду.
— Па, мы с Гаем в ссоре. Вряд ли он захочет меня видеть.
— Гай не из тех, кто долго помнит плохое. И тебе не следует, Фейт. Пошли.
Она в отчаянии предприняла последнюю попытку остановить его:
— Давай, мы пригласим его к обеду, па. В воскресенье. Так ведь будет лучше, правда?
К ее большому облегчению, Ральф кивнул.
Два дня спустя, возвратившись домой от миссис Чилдерли, Фейт нашла на коврике перед дверью записку от Гая:
«Мы с Элеонорой будем рады принять ваше любезное приглашение. С нетерпением ждем встречи с вами в воскресенье».
От ее формальной холодности Фейт едва не заскрежетала зубами.
Она решила, что все должно пройти безупречно. Вспомнив элегантность и благородство манер Элеоноры Невилл, она задалась целью их скопировать. Ее мучили страшные видения: вдруг Ральф, как это с ним бывает, беспричинно невзлюбит Элеонору и будет с ней нарочито груб, или кто-нибудь из сомнительных приятелей Руфуса заявится без приглашения в воскресенье к обеду…