Следы на воде
Шрифт:
— Предварительные версии, что убийцей могли быть Андрей Комышан или Козак-Сирый, — отпали. Кроме них ружье побывало также в ваших руках. Отпечатки пальцев на нем зафиксированы. Выходит, вы не только имеете отношение к преступлению, но и сами могли его совершить.
— Думать можете, ваше дело.
— Как же все-таки вы объясните этот факт?
— Ну, брала, переставляла… Вот вам и следы… Но мог и другой брать…
— Без вашего разрешения? Кто же заходил к вам на пост той ночью?
— Я не видела. Может, когда выходила.
— Значит, оставляли пост?
— Домой не бегала. Это не считается — оставлять…
— Надолго
— Нет, конечно. Но ружье выкрасть — дело нехитрое.
— А в тот момент, когда преступник, совершив убийство, принес и поставил ружье на место, вы тоже выходили? Чтобы ваши глаза это не видели. Так, что ли? — Коваль сделал вид, что его не оставляет какая-то важная мысль. — А может, вы сами махнули с ружьем в лиман? И застрелили Чайкуна! — Он произносил слова медленно, будто вслушиваясь в них. — Тут вам и следы ваших пальчиков на ружье, и оставленный на время пост… Потом вытирали ружье, чтобы замести следы… Правда, в спешке очень небрежно…
— Да бог с вами! — замахала руками Нюрка. — Это все он, он!.. Он и вытирал. А я никуда не выходила! — Она поняла, что деваться ей некуда. — Когда Козак-Сирый отъехал, а Юрась ушел домой, зашла Валя… Валентин…
— Чемодуров?
— Да.
— Он говорил, зачем ему ружье?
— Хотел добыть ондатру.
— Долго пробыл на воде?
— Часа два.
— И вы ничего не узнали о происшедшем в плавнях?
— Привез шкурки, всего делов…
— Да-а, — протянул Коваль. — Не хотите вы, Ангелина Ивановна, облегчить свою судьбу…
Нюрка только вздохнула.
— В таком случае напомню один эпизод, — продолжал Коваль.
Он решил обрисовать Нюрке картину событий, как представлял ее себе, надеясь, что это произведет на нее впечатление и вызовет на откровенность.
— Допустим, что ружье Чемодуров действительно взял для того, чтобы добыть ондатру…
И у Коваля снова возник вопрос, который давно вертелся в голове, то возникая, то исчезая, и на который у него не было ответа: почему Чемодуров именно восемнадцатого августа застрелил Чайкуна? Три года жил в Лиманском тише воды ниже травы, боясь разоблачения, — и вдруг еще одно убийство! Если он с этим белозерским браконьером и раньше встречался в плавнях, если они враждовали, то мог бы давно выследить и убить его, необязательно в ту ночь, когда это произошло. Какая черная кошка пробежала между лиманской «медсестрой» и этим Чайкуном? Что они не поделили?
У Дмитрия Ивановича появилась еще нечеткая, все время ускользающая мысль: преступление произошло в результате какого-то стечения обстоятельств. Именно Гресь может помочь их выяснить. Перестрелка на Днестре, в которой погиб Гуцу, также закончилась убийством, в определенной степени неумышленным, во время ссоры. Два случайных убийства подряд? Не слишком ли много, даже учитывая взрывчатый характер подозреваемого?
— Допустим, — продолжал Коваль, — что Чемодуров не собирался убивать Чайкуна. Даже не знал, что встретится с ним на воде. Но как объяснить в таком случае вот этот диалог между вами, Ангелина Ивановна. «Хватит меня грызть за ту ночь!» — сердился ваш квартирант. «Нужно было договориться!» — упрекали вы. «Чтобы на крючке держал всю жизнь! От него не откупишься…» — твердил он.
Нюрка вытаращилась на Коваля. Чертов ведьмак! Она не помнила, когда они пререкались, хотя ссорились с Валентином не раз. Но как это стало известно милиции? В такой точности?..
— Молчите?
Она опять тяжело вздохнула.
В воображении Коваля проносились одна за другой неожиданные сцены: плавни — ясный солнечный день — жара — Чемодуров сбрасывает одежду — вдруг из камышей выплывает на лодке Чайкун. Ссора… Дмитрий Иванович, казалось, собственными глазами видел, как «медсестра» пытается ударить неожиданного свидетеля… Весло! То самое, которое, удирая, потерял в камышах Чемодуров.
— А что вы в таком случае скажете о погнутом от удара весле вашего квартиранта? Дед Махтей показал, что «медсестра» потеряла его в тот день, когда погиб Чайкун. Весло потом нашел рыбак Леня…
Нюрка не знала, что ответить. Коваль ждал. Наконец она произнесла:
— Так весло он днем потерял, а ружье брал ночью…
— Правильно, — согласился Коваль. — Днем была ссора, которая ничем, кроме потери весла, не закончилась. А ночью Чемодуров увидел у вас на посту ружье. Вы сказали, что оно Андрея Комышана. Валентин был возбужден, все мысли вертелись вокруг одного: как избежать разоблачения. Знал, где стоят капканы Чайкуна на ондатру. Вот и решил подстеречь того и убить. Днем весло не помогло, а ружье — оружие надежнее… Да и темная ночь все следы спрячет. Но вы не одобряли его поступка. Я это знаю, Ангелина Ивановна. И о браконьерстве вашего квартиранта, которому вы содействовали, знаю, и о вашей световой сигнализации. Потому-то Чемодурова, словно он какое-то привидение, инспекторы не могли поймать, и Козак-Сирый сходил из-за этого с ума… Я давно за вами слежу, Ангелина Ивановна. Браконьерство браконьерством, но убийство Чайкуна, повторяю, вы не одобряли. Это я могу заявить и в суде.
Думая о сторожихе рыбинспекции, о ее характере, страстях, мотивах поступков, Коваль сравнивал ее с Чемодуровым. «Медсестра» была проще и понятней. Да и с Чемодуровым было все ясно: эгоизм, распущенность, привычка к вседозволенности, возможно заложенная еще в детстве, и трусость, страх перед разоблачением и наказанием. Одно преступление тянуло за собой другое. Теперь, после свидетельств Нюрки, вина Чемодурова будет доказана, и ему не уйти от правосудия…
Ангелина Ивановна кивнула. Дмитрию Ивановичу этого было достаточно, чтобы убедиться в своей прозорливости. Словно камень свалился с души. Ведь до сих пор его выводы по большей части строились на предположениях. Он вынул носовой платок и вытер вспотевший лоб. Добавил уже спокойнее, будто между прочим:
— И не позволяли ему шить лифчики для Лизы. Еще и ревновали, наверное…
— Я боялась за него, — глухо сказала она. — Не за себя.
О том, как она побежала ночью сказать Чемодурову, что подозрительный дачник сует нос в их дела и знает о шкурках Чайкуна, чем толкнула любовника на новое преступление, Коваль не напоминал. Все и так было понятно. Связанные порукой, они спасались от правосудия как могли. Он не собирался сводить счеты.
— Коль уж дали правдивые показания, Ангелина Ивановна, вас, видимо, не следует пока задерживать.