Слепая надежда
Шрифт:
Ноэлия воодушевилась, действительно, наши права и возможности выглядят столь привлекательно. Но все больше накрывает ощущением какой-то грандиозной бутафории. Фактически, во власти императора сделать уполномоченным кого угодно и на что угодно. И никакое знание законов не поможет.
Не хочу портить Ноэлии настроение. Пусть ощущает себя под защитой. Да и мне полезно было выяснить, что мое слово весомее слова командира, а в случае неувязок с Ивеном могу обращаться напрямую к Рамару. Правда, сомневаюсь, что он пойдет наперекор
Служанки привозят столик с яствами, вкусные запахи проникают в ноздри, остро напоминая о голоде.
— Вам отдельно? — спрашивает Кэти, явное кокетство и в голосе, и в ауре.
— Нет! — выходит из комнат Ноэлия. — Дальше мы сами, отдыхайте, девочки.
Кэти с Ирмой переглядываются, четкое движение, сдобренное некоторым недоумением. Однако не спорят, спешат поклониться и оставить императрицу.
— Дарсаль... ты не хочешь больше со мной обедать? — спрашивает вдруг. Ничего не понимаю.
— Как я могу не хотеть, моя госпожа?
— Ответь честно! — вспыливает.
— Мне показалось... это с вашей стороны изменились предпочтения.
— Ничего не изменилось, — шепчет. — Я скучаю по нашим вечерам.
Сдерживаю рвущийся омаа. Вечера никогда уже не будут нашими. Знала бы ты, как я по ним скучаю! Если бы только мог... все сделал бы не так!
По ауре ползет пятно задушенной обиды. Бесов Раум, нельзя молчать!
— Я тоже, — отвечаю.
Легкая несмелая улыбка. Императрица начинает составлять блюда на стол. Встаю помочь. Машинально ищу, где повелитель — омаа Стражей и Ивена по-прежнему в подвалах.
— Дарсаль, за что можно судить императрицу? — спрашивает вдруг Ноэлия, делая приглашающий жест к столу. Теряюсь. Действительно. — За измену?
— Вероятно, — соглашаюсь.
— А императора? — бурчит.
А императора нет. Молчу. Ноэлия правильно понимает, вздыхает.
— Измена бывает разной, — говорю. Хочу успокоить, но не уверен, удается ли. — Возможно, попытки переворота. Посягательство на жизнь. Всякое ведь случается. Ты же понимаешь, что кому-то из императриц могло не понравиться собственное положение?
Четкий испуганный взгляд. Надеюсь, тебе оно все же нравится. Невзирая на сложности и явственный дискомфорт.
Молчим, отдавая должное дворцовой кухне.
— Хочу прогуляться, — вздыхает Ноэлия, заканчивая трапезу.
Император просил, чтобы поменьше передвигалась... но ведь объяснять не разрешил. А у нее прямо аура за окна рвется. Я бы и сам воздухом подышал, даже таким мокрым и холодным, как сейчас. Солнце спряталось еще в обед, уступив место затяжному осеннему дождю.
— Здесь ведь ограничений нет?
— Для вас нет, моя госпожа.
Ноэлия радостно подхватывается, спешит надеть куртку, взять зонт. Тоже накидываю
— Покажи какой-нибудь новый путь, которым еще не ходили, — просит. — А то я тут по-прежнему не ориентируюсь.
Киваю. Слепые следуют за нами на некотором отдалении, передаю, чтобы по возможности не показывались. Императрицу их количество и так насторожило.
— Кто это? — останавливается вдруг на одной из лестниц, пытаюсь сообразить, о ком она. Вокруг никого, во всяком случае, в пределах видимости зрячих.
Четкий взгляд на стену, пытаюсь опознать с помощью омаа. Картина, что ли?
«Портрет императрицы Ливии», — передает Альбер, больше времени проведший во дворце, чем я. Повторяю вслух.
— Странно, — бормочет Ли. — Не похожа, неужели так изменилась?
Присматриваюсь. Зная, что именно искать, определить легче. От портрета исходит едва уловимое свечение, какое бывает у вещей, несущих частичку души своего творца. Приближаюсь, прикасаюсь рукой к полотну. Образ женщины проявляется немного четче — немолодая, уставшая, если я правильно определяю переданные эмоции. К сожалению, это не картина омаа, точнее сказать не могу.
Ноэлия
Разглядываю покойную свекровь, я ведь сразу догадалась, кто это в таком наряде и короне, только не узнала. Как же сильно надо болеть, чтобы за каких-то пятнадцать-двадцать лет стать совершенно не похожей на ту улыбчивую девочку с ямочками, как у моего мужа!
А ведь Ливия и на портрете улыбается, только от ямочек не осталось и следа!
Дарсаль бросает на меня взгляд, острое ощущение опасности подстегивает, заставляет переключиться от тревожных, пробирающихся в сознание мыслей.
— Интересно посмотреть на мать мужа, — улыбаюсь. — Жаль, что мне не довелось с ней познакомиться. Идем.
Показалось, за нами шли Слепые, но в парке их совсем не видно. Впрочем, помню, как умеют прятаться. Только от кого меня тут защищать?!
Дарсаль раскрывает надо мной зонт, с удовольствием беру его под руку, убеждаю, что вместе поместимся. Какой смысл мочить и охлаждать Стража, когда так приятно прогуляться... на время притворившись, будто нет никакого императора. Только темный парк, падающие листья и пропитавшая все насквозь дождевая вода.
Гуляем долго, наверное, часа два. Парк большой, а я здесь еще ни разу не бывала, каждая дорожка кажется заманчивой и возвращаться домой совсем не хочется. Потому что там придется снова встречать мужа и пытаться убедить в том, что мне с ним хорошо. А хорошо мне здесь и сейчас, медленно брести под дождем, говорить о чем-то, когда слова сами собой находятся и текут, или молчать, когда заканчиваются, и ощущать, что абсолютно не важно, говорим мы или нет.
— Где Иллариандр? — все же не выдерживаю, спрашиваю во время очередного затянувшегося молчания. Хочется быть готовой к его визиту заранее.