Слепой против маньяка
Шрифт:
«Так, поворот, за ним лестница, – твердил Глеб. – Лишь бы Алла меня не обманула… Вот и поворот, за ним и впрямь лестница на второй этаж». Глеб пробежал мимо застекленных кабинетов, за которыми в свете уличных фонарей поблескивали пластиковые столы, компьютеры, мерцали никелированные трубки кресел, стульев. Никаких табличек, никаких указателей. Глеб, подняв голову вверх, посмотрел прямо В объектив уставившейся на него телекамеры и, подняв руку, показал средний палец отдельно от остальных.
«Наверняка все здесь записывается на пленку, – подумал Глеб, – но попробуйте-ка опознайте меня в противогазе…
Он дернул ручку на себя, но та не поддалась.
«Черт! Лишь бы не всадить ему в голову пару пуль», – думал Глеб, стреляя в замок.
Пули откалывали длинные щепки. Потеряв терпение Сиверов ударил ногой и сумел-таки выбить дверь.
Глеб успел увидеть стол и упавшего головой на раскрытую папку Бушлатова, как вдруг кто-то сзади схватил его за шею и принялся душить. Глеб изо всех сил ударил назад ногой и, на секунду вырвавшись, обернулся. Но тут же на него навалился громила в камуфляжной форме с абсолютно безумными глазами. Он тяжело дышал.
Сцепившись, мужчины покатились по полу. Одного взгляда на охранника было достаточно, чтобы понять: такого и нервно-паралитический газ не может взять. Глеб не уступал ему в ловкости, но проигрывал в силе. Пытаться вырваться из-под такого тяжеловеса было бесполезно. Сиверов лишь пару раз ударил его кулаком в нос, и теперь кровь тонкой струйкой текла Глебу прямо на лицо.
Охранник, выпучив глаза, одурев от газа, явно не понимая, что происходит, пытался задушить противника. Какое-то время Сиверов сопротивлялся, схватив его за запястья, но пальцы смыкались все сильнее и сильнее.
Глеб отвел левую руку в сторону и потянулся к выпавшему на пол пистолету. И тут, немного придя в себя, охранник сообразил, что будет больше пользы, если он сорвет с Глеба противогаз. Жалобно запищала разрываемая резина.
Глеб только и успел задержать дыхание. Из последних сил он рванулся, сжал в пальцах глушитель пистолета и со всего размаха опустил тяжелую ручку на голову нападавшему.
Удар… еще один… еще… Страшная резь в горле, непреодолимое желание вздохнуть. Темные круги поплыли перед глазами у Сиверова, а он все продолжал колотить пистолетом по голове охранника.
И вот, когда Глебу уже казалось: все потеряно, это животное в человеческом обличий невозможно пронять ничем – ни паралитическим газом, ни ударами, хватка пальцев ослабла, и охранник, глухо застонав, качнулся.
Глеб, естественно, помог ему упасть и, подхватив с пола разорванный противогаз, прижал маску к своему лицу и несколько раз глубоко вздохнул. Он стоял, пошатываясь, с направленным на голову охранника стволом пистолета.
Нажать спусковой крючок – сущий пустяк, и пуля войдет в череп. Но Глеб не испытывал к этому человеку никаких чувств, кроме безразличия. Это тогда, когда они боролись, была ненависть, желание победить. А теперь противник повержен, и можно проявить снисхождение.
На всякий случай Сиверов нагнулся, расстегнул кобуру охранника и, вытащив из нее пистолет, разрядил его.
Продолжая придерживать порванную маску противогаза, он приблизился к столу и, схватив Бушлатова за шиворот, откинул его на спинку кресла. На глянцевой
– Тоже мне, «Спас Нерукотворный», – пробурчал Глеб, листая страницы в папке.
Повсюду знакомые фамилии, должности, которые на слуху у всех граждан страны, и очень-очень интересная информация. Но разглядывать свою добычу у Глеба не было времени. Он принялся один за другим выдвигать ящики письменного стола. После беглого осмотра сомнений у Сиверова уже не оставалось – эта папка и есть отчет, предназначенный для Президента и явно существующий в одном экземпляре. Все остальное – черновики, заметки.
Глеб бережно подхватил папку и уже хотел было опустить ее в свою спортивную сумку, как остановился.
«Не стоит играть одноходовые комбинации», – подумал он и, выпотрошив прозрачную пластиковую папку с какими-то отчетами, которым грош цена в базарный день, поменял документы местами.
В плотную тисненую папку легли ничего не стоящие бумаги, а в простую пластиковую – бумаги, способные изменить судьбу огромного государства.
Все это приходилось делать одной рукой, второй Глеб прижимал маску к лицу. Но отравленный воздух все равно просачивался, и Сиверов уже ощущал головокружение.
– Ухожу, ухожу, – твердил он, осматриваясь. Пластиковую папку он запихнул себе за пазуху, тисненую положил в сумку и, схватив пистолет, бросился к выходу.
«Слава Богу, пронесло», – думал Сиверов. До этого он опасался, что дом по Дровяному переулку подключен к централизованной системе сигнализации и сюда вот-вот может нагрянуть охрана. Но в целях конспирации дом был переведен на полную автономию, за исключением водоснабжения и канализации.
Выбравшись на улицу, Глеб остановился, бросил теперь уже ненужный противогаз в открытую дверь офиса и сделал несколько глубоких судорожных вдохов. В глазах посветлело.
Туман до половины скрывал переулок. Где-то далеко лаяла собака, огромный город потонул в молочном месиве дыма и пара, и мир, казалось, исчез.
– Папку! – послышалось за спиной у Глеба. Он резко обернулся. В трех шагах от него стоял мужчина в плаще. Широкополая шляпа прятала его лицо. В руке поблескивал пистолет. Скорее даже не по фигуре, а по голосу Глеб узнал одного из помощников полковника Студийского.
– Папку!
– Сейчас.
Глеб избегал резких движений. Он медленно опустил левую руку в сумку и протянул папку так, чтобы стоящему перед ним мужчине пришлось или перехватить пистолет, или, потянувшись за документами, прикрыть правую руку левой.
– Положи на капот машины, – негромко скомандовал человек в плаще.
Глеб ощутил у себя за спиной какое-то движение и чуть повернул голову.
Этого и следовало ожидать: сзади стояли двое вооруженных людей.
«Если они уверены, – подумал Сиверов, – что эта папка настоящая, то застрелили бы меня сразу. Значит, они хотят сперва убедиться и только потом…»
На рассуждение времени не оставалось. Сиверов положил папку на капот машины и отступил назад так, чтобы оказаться между теми двумя, на мгновение потерявшими бдительность. Внимание всех, кроме Глеба, было приковано к папке.