Слепой против маньяка
Шрифт:
И Глеб понял: надо скрываться, скрываться именно в Москве, в огромном многомиллионном мегаполисе. Если только он выедет за город, то там найти и обезвредить его будет куда проще. А вот в городе можно затеряться в огромной толпе, раствориться среди незнакомых лиц, сделаться серым и незаметным, превратиться в едва различимую тень. И тогда, может быть, он сможет ускользнуть из цепких лап ФСБ и милиции.
А лучший способ исчезнуть, скрыться, раствориться – это превратиться в какую-нибудь заурядную личность, в того, на кого никто не обращает ни малейшего внимания, в того, кому не придают
Ведь наверняка у каждого милиционера уже есть его фотография. Правда, под фотографией была подпись, что он, Глеб Сиверов, вернее, Федор Молчанов – кровожадный маньяк, ловящий, насилующий и убивающий маленьких девочек. Глеб знал про это изобретение сотрудников ФСБ и понимал, что оно может сработать в любой, самый неожиданный момент. Ведь все жители Москвы ненавидят маньяков. Да и не только Москвы. Любой законопослушный гражданин, есть у него дети или нет, с огромным удовольствием и радостью сообщит в милицию, что вот на этом перекрестке или в этом кафе, в этой столовой сейчас сидит за столом и спокойно кушает тефтели с макаронами кровожадный маньяк, чей портрет показывали по телевидению. И тогда появится множество милиционеров, сотрудников ФСБ, ОМОНа, и его возьмут.
Так же Глеб прекрасно понимал и другое. Может быть, его даже и не будут брать, а скорее всего, существует негласный приказ уничтожить маньяка, если нет возможности взять его живым. И, хорошо зная нашу славную милицию и ФСБ, Глеб понимал, что навряд ли кто-нибудь из сотрудников милиции рискнет брать его живым. Скорее всего, его попытаются застрелить.
Поэтому появляться в людных местах нежелательно. Надо исчезнуть, зашиться в какую-нибудь щель и там отсидеться. Но кроме этого у Глеба Сиверова было еще одно очень важное дело – надо было передать документы, которые лежали у него за пазухой в тонкой пластиковой прозрачной папке. Именно этими документами хотели завладеть сотрудники ФСБ. Его жизнь их, в общем-то, не интересовала. Она не представляла большой ценности. Но документы и Глеб Сиверов – или Федор Молчанов – слились в единое целое, и разъединить их сейчас было невозможно.
Шел дождь, однообразный, холодный и нудный. Глеб сидел в подъезде.
Слава Богу, уже включили отопление, он прижимался спиной к ребристому радиатору. Сквозь мокрую куртку проникало тепло, и Глеб сосредоточенно размышлял над тем, что делать дальше.
Появляться на безлюдных улицах ночью было небезопасно. Первый же постовой мог потребовать документы, мог посветить в лицо фонариком, и тогда Глебу вновь пришлось бы стрелять и уходить от погони. А убивать неповинных людей он не любил. Он стрелял только в тех, кто на него нападал или тогда, когда этого требовало дело.
Пойти к знакомым Глеб не мог, потому что все эти адреса были наверняка известны ФСБ. Приходилось отсиживаться. Он попробовал проникнуть на чердак дома, в который забрел, но чердак был заперт. Конечно же, для Глеба не составляло никакого труда открыть замок, поднять люк и влезть наверх. Но в самый последний момент Глеб передумал. Он вышел из подъезда, поднял
Когда он повернул за угол на следующую улицу, его глазам предстала ужасная картина: три хулигана в кожаных куртках избивали немолодого человека.
Они просто глумились над ним, толкали, пинали ногами. Глебу стало не по себе. Он понимал, что лучше пройти, лучше не ввязываться. Но что-то в душе дрогнуло, когда он увидел, как пытается уклониться от ударов несчастный мужчина.
Этим несчастным был бомж Сиротка. – Отпустите, отпустите меня! Что я вам плохого сделал? – жалобно скулил он.
А молодые дюжие парни в ответ лишь хохотали, продолжая пинать уже почти обессилевшего человека.
– Ребята, может хватит? – негромко сказал Глеб, поправляя на плече ремень своей тяжелой спортивной сумки.
– А ты вали отсюда! Шел и иди себе! – сказал один из парней, оглядывая Глеба.
– Оставьте его в покое, я вас прошу-с металлическими нотками в голосе попросил Глеб.
– Тебе ясно сказано, мужик, шел – и иди своей дорогой! А с этой тварью мы разберемся сами. Он хотел залезть в нашу машину и стащить магнитофон.
– Да ладно, бросьте его, – сказал парень постарше, который явно был лидером в этой тройке. – Давайте лучше отделаем этого сердобольного борца за права бомжей.
Парни согласно кивнули и, оставив лежащего в луже Сиротку, решительно двинулись к Глебу.
Тот покачал головой:
– Не стоит вам это делать, ребята, ой не стоит.
– Он еще угрожает, – сказал главарь.
– Я не угрожаю, я просто прошу, – ласково произнес Глеб, снимая сумку с плеча и ставя ее на тротуар. Глеб оглянулся. За спиной никого не было.
– Ребята, потом, пожалуйста, на меня не обижайтесь.
– Ты видел, какой смелый? – сказал один из парней, и в его руках появились нунчаки. Он замахнулся. Раздался свист.
– Ребята, вы, наверное, посещали клуб восточных единоборств? – скептично заметил Глеб, ставя ноги на ширину плеч.
– Ты сейчас узнаешь, что мы посещали, – в руках другого хулигана появилась стальная цепочка с металлическим шаром на конце, а в руках третьего блеснул тонкий нож.
– Ой, ребята, не делали бы вы этого! – шагнув в сторону, сказал Глеб. – Не делали бы, я вас прошу.
– Ха-ха, – сказал самый широкоплечий, подходя поближе к Глебу, – ты сейчас узнаешь, что мы посещали. Мы тебя так отделаем, что тебя и мать родная не узнает.
– К сожалению, мамы у меня нет, – глядя прямо в глаза широкоплечему, сказал Глеб.
А тот вытянул вперед руку и взмахнул ножом. Тонкое лезвие сверкнуло в луче фонаря.
– Не люблю ножи, ребята. А может, дать вам денег, и вы от меня отвяжетесь?
– Мы сами у тебя все заберем, – один из хулиганов ткнул ногой в тяжелую сумку Глеба. – У него там что-то есть.
– А ты посмотри, что там, – сказал широкоплечий. Парень с нунчаками нагнулся и попытался расстегнуть молнию.
– Оставь в покое сумку, – Глеб сказал это таким тоном, что парень присел еще ниже.
Глеб расстегнул молнию своей куртки и отскочил к стене. В его правой руке появился тяжелый армейский кольт. Угрожающе щелкнул предохранитель.