Слепые и прозревшие. Книга первая
Шрифт:
С каждым днем они тяжелели, и к маминому приходу его уже шатало от усталости.
Но он не сердился. После таких плясок вкусно елось и приятно сиделось за учебниками. И так себя уважалось! Мама теперь смотрела на него как на друга и партнера по общему делу.
И в жизни-то все вдруг стало легко складываться. Шел он утром в школу после бессонной ночи, а задачи сами собой решались. И слова все почему-то правильно писались, даже сквозь дрему, если сморит. А другие предметы и вовсе были ерундовые, только сиди и слушай.
Его
А враг, как был с первого класса, так и остался один, но лютый.
Его тоже все уважали, но с большой опаской, уж очень зол был. Хоть ростом был невелик, зато безжалостен, а потому в драках поражений не знал. А на Колю злился он беспредельно, потому что ничего не мог поделать с этим огромным, на голову выше и в два раза в плечах шире, отличником. Где это видано – такие огромные отличники, без очков!
Встретив Колю в первый раз во дворе с широкой двуспальной коляской, он натужно захохотал:
– Морозов ребеночка родил! Да какого большого, толстого! Ха-ха-ха! – выдавливал он из себя так, что глаза выпучились.
– Пупок развяжется, – бросил ему Коля через плечо и не спеша покатил коляску дальше.
И на следующий день в классе враг с таким же радостным надрывом заорал:
– Пропустите женщину с ребенком, а то у нее молоко пропадет!
Кто-то удивленно оглядывался, кто-то сконфуженно хихикал. Коле до этого дела не было, просто голос у вражины был противный, помоечный такой.
И тогда Коля не спеша подошел, так спокойно, что вражина даже боевую стойку не догадался принять, так же спокойно взял гаденыша за затылок и пригнул его вниз, в мусорную корзину головой. Еще удивился, что враг почти не сопротивляется.
Подержал так некоторое время под радостный хохот, пока враг не начал орать, извиваться и лягаться. Потом аккуратно поднял за шиворот, смахнул огрызок яблока с уха и подсолнечную шелуху с волос:
– Тебя умыть?
Враг взвыл, убежал из класса и больше в этот день в школе не был, за что и получил прогул. Коле даже жалко его стало.
Пришло лето и принесло с собой тепло и свободу. Мама с утра собирала их на прогулку, провожала Колю с коляской в ближайший скверик и там оставляла чуть не до вечера.
Девочки копошились с игрушками, кушали кашу, пили водичку из бутылочек, засыпали, опять просыпались. Коля менял им ползунки за ползунками, пока не иссякал весь запас, и опять игрушки, и опять спать.
Частенько к ним приходил лучший друг Серега, и тогда в перерывах между кашей и ползунками они успевали переговорить о разных интересных вещах. А если подходящей темы не было, то Серега пересказывал последний виденный им фильм, например, «Неуловимые мстители»:
– А Яшка, сечешь, им прямо так: выкраду вместе с забором! И глазами: зык, зык! А потом стрелять стали – кх, кх! По бутылкам! А? Ха-ха-ха!
Съедали по-братски и мамины бутерброды, и мороженку, купленную Серегой, запивали чаем из термоса. Благодать!
Так сидели они дальше, сытые, с тающим в животах мороженым, и опять говорили об интересных вещах.
Сережка, таинственно оглянувшись, удивил как-то:
– Мама моя вчера на кухне с подругой говорила, я слышал через стенку. Такое бывает! В какой-то школе у нас в Ленинграде пятиклассница от шестиклассника ребенка родила!
Потрясенное молчание!
Потом Коля, обдумав ситуацию, уверенно объявил:
– Брехня!
– А почему, а почему ты думаешь? – взволновался Серега.
– Не знаю, как пятиклассницы. Может, есть такие… способные. А шестиклассник… Ну вот мы с тобой, считай, уже шестиклассники. Ну?
Они посмотрели друг на друга и сконфуженно заулыбались.
– А может, он второгодник? – вдруг осенило Серегу.
– Ну может. Если в каждом классе по два года. Да она такая же… Тогда может быть, – согласился Коля.
– А я знаешь, чего слышал? – вдруг снова воодушевился Сергей. – Что в науке уже все открыто. Только вот белок искусственный получат – и тогда сразу можно будет к коммунизму переходить.
– Да, верно! С белком сразу всех накормят. Во всем мире. Все голодающие народы накормят, – кивнул Коля. – А что слышно? Скоро белок получат?
– Скоро! – пообещал друг. – Чтобы как раз к восьмидесятому году коммунизм наступил! За двенадцать-то лет чего хочешь можно получить!
А потом еще о чем-нибудь, и еще, и еще. Много всего на свете интересного, на все прогулки хватит.
А в это время на операционный стол положили маленькую худенькую девочку по имени Галя.
Детские воспоминания разделились в Галиной памяти на «до» и «после».
И разделило эти воспоминания какое-то непонятное событие, перевернувшее всю ее пятилетнюю жизнь.
Воспоминания «до» были теплыми и милыми сердцу. Там была Галина комната с игрушками, книжками и картинками на всех стенках.
Все игрушки были любимыми, потому что у каждой были свой мир и своя сказка. На подоконнике, заставленном цветочными горшками, был дремучий лес, где встречались друг с другом резиновые и пластмассовые звери из большой картонной коробки. Звери были добрые, веселые и никогда друг друга не ели.
Возле Галиной кровати спали на игрушечных раскладушках три дружные куклы: Золушка, Дюймовочка и Царевна-Лебедь. А с книжной полки смотрели на маленькую хозяйку родные книжки. Галя не помнила того времени, когда не умела читать. Может, когда-то оно и было, но в любимых книжках она всегда знала любое слово на любой странице.