Слеза Шамаханской царицы
Шрифт:
– А Максим теперь страдает!
– Ничего, он у тебя парень сильный. Ну, может, пострадает месяцок, потом перестанет.
– А если не перестанет?
– Если бы да кабы... Не накручивай, Лизавета, никто еще от любви не умирал. И Максим твой от страданий не умрет, жив останется. Может, наоборот, крепче будет. И вообще – ну ее к лешему, эту Эльзу... Все, не будем больше о ней говорить! Было, и прошло, проехали!
– Мне ее жалко, Тигран.
– Да брось. Всех недолюбленных с их странностями не обогреешь. А за мужиков своих не бойся – вылечатся
– Да, все хорошо. Приедет, наверное, дня через два... Звонит каждый день, говорит, соскучился...
Дверь в кабинет Лизы вдруг осторожно приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулось незнакомое женское лицо, довольно симпатичное, с обиженно поджатыми пухлыми губками.
– Тигра-а-аш... Там уже народ собирается, а я не знаю никого... Ты почему меня одну оставил?
– Аллочка, солнце мое, прости меня! – картинно кинулся к дверям Тигран, втаскивая в кабинет полненькую блондинку в коротком ярком платьице. – Я не виноват, меня главная бухгалтерша на ковер вызвала, видишь? Она у нас жуть какая строгая! Познакомься, ее Лизой зовут!
– Здрассьти... – уставилась на нее кукольно-голубыми глазками Аллочка. – Очень приятно познакомиться... А там все уже собрались, только вас нет...
– Идем, Аллочка, идем! – улыбнулась она ей ласково, вставая из-за стола.
Уже в дверях, пропуская Аллочку вперед, придержала Тиграна за локоть, шепнула на ухо заговорщицки:
– По-моему, абсолютно твой вариантец... Надеюсь, у нее с ресурсами все в порядке? Давай женись, хватит чужими проблемами заниматься...
– Да погоди ты! Я ж еще в порыве на крыльях, дай хоть разумом на землю упасть! А там видно будет...
Домой она пришла поздно – засиделись, как всегда. Сонечка мирно спала в кроватке, Ленка на кухне мыла посуду, Максим по-прежнему сидел в своей комнате, уставившись в монитор компьютера. Глянул на нее грустными глазищами – и сердце опять оборвалось...
– Спасибо, Максимушка, что Соню из садика забрал... – проговорила тихо, немного заискивающе.
– Да ну, мам... Если хочешь, я хоть каждый день буду ее забирать, у меня времени много.
– Нет, зачем каждый день? Ты бы лучше сходил погулял.
– Куда?
– Ну, я не знаю... В кино, в клуб... Развеялся бы...
– Нет, не хочу. Кстати, отец звонил...
– И?..
– Все нормально, скоро приедет. Вроде завтра обещал. Да ты не переживай, мы нормально поговорили. Нам ссориться не из-за чего...
– Да. Глупо все получилось. Ужасно глупо.
– Ты иди спать, мам... Все будет хорошо, не волнуйся. Я очень тебя люблю.
– И я тебя тоже, сынок...
Звонок в дверь получился робким, застенчивым, будто нажимал на кнопку не отец большого семейства, а неурочный гость. Она уже ждала его в прихожей – видела
И не сразу поняла, что у него в руках. Отступила на шаг, вдохнула в себя одуряющий запах роз... Боже, как их много. Белые раскрывшиеся бутоны, загнанные в пространство целлофановой обертки, плотно сомкнулись меж собой, образуя нежное облако-субстанцию, и казалось, они втягивают в себя ее растерянный взгляд, и даже посмеиваются над ним слегка – что, не ожидала такого роскошества? А мы вот они, ты нас дождалась наконец...
– Лизонька, это тебе... – прозвучал откуда-то, будто со стороны, голос Влада.
– Чего это ты вдруг?
Прозвучало немного насмешливо, грубовато даже. Как-то само собой так вышло, не старалась она ни с какой насмешливостью. Протянула руки, приняла в них букет, как ребенка, осторожно коснулась ладонью ровной поверхности из лепестков:
– Боже, красота какая... Ты мне таких букетов раньше никогда не дарил...
– Да. Не дарил. Потому что дурак был. Я раньше вообще многого в нашей жизни не понимал.
– А теперь, значит, понимаешь?
– Да. Теперь понимаю. Понимаю, что у меня лучшая жена на свете. Самая лучшая. Самая любимая. И я очень благодарен тебе за то, что ты... Что ты...
– Ладно, Влад, не говори ничего. Не надо. Мне и цветов достаточно. Чего ты на пороге стоишь, заходи... И цветы нужно в воду поставить... Чтоб они не завяли, мои цветы терпения...
– Как? Как ты сказала? – с удивлением оглянулся он на нее, так и не дотянувшись до плечиков, чтобы повесить куртку в платяной шкаф.
– Да знаешь, выражение такое есть – цветы терпения. Когда тебе и обидно, и тяжко, и худо, а ты все терпишь, терпишь... А потом из этого терпения цветы вырастают. Черт, у нас и вазы-то подходящей в доме нет, пожалуй...
Она развернулась, быстро прошла в гостиную, встала посередине, озабоченно озираясь по сторонам. Потом села на диван вместе с букетом, проговорила грустно:
– Да, нет подходящей вазы... Все мелочь какая-то...
– Лиза, послушай меня... – осторожно присел рядом с ней на краешек дивана Влад. – Я хочу тебе прямо сейчас все, все рассказать, чтобы не было меж нами никаких недомолвок...
– Не надо, Влад. Не будет никаких недомолвок, я уже все поняла.
– Я очень, очень люблю тебя, Лиза...
– Да. И я тебя, Влад. Я тоже очень люблю...
И замолчали оба, будто примеривая на себя эти неловкие признания, будто чувствуя их странную неуклюжесть. Пожав плечами, она улыбнулась едва заметно – а ведь и впрямь не присутствовало раньше в их жизни той милой романтики влюбленной пары, когда эти слова произносятся ежедневно, ежеминутно, почти в проброс... Звучат при встрече, звучат при расставании, звучат из телефонной трубки... Как-то не до романтики им все время было. В первое время казалось – надо привыкнуть друг другу, принять друг друга, а уж потом, может... А потом – что? Потом заботы всякие навалились, да еще случившаяся в одночасье многодетность...