Слишком много щупалец
Шрифт:
Когда выгружались из аэроплана, черноглазая Мария подмигнула мне и пожелала удачно провести время. Я подмигнул ей в ответ и подумал: как бы на обратном пути попасть в самолет к этому же экипажу?
Хуан Антонио Лопес Мантойя объявился, когда мы прошли досмотр и выбрались в зал прилета. Не успел я оглядеться, как рядом точно из-под земли вырос коротышка в потрепанном пиджаке и с сигаретой в углу рта.
– Привет, сеньоры! Рад приветствовать вас на земле Эквадора! И вообще рад безмерно, не сомневайтесь! Готов предоставить себя в ваше распоряжение! Сеньор президент велел помогать
Он ухмыльнулся, показав острые зубы.
Болтливости этого парня хватало на целую команду диджеев с радио, но чувствовалось в нем и обаяние, и деловая хватка. В черных волосах поблескивала седина, кожа лица была дубленой, словно у носорога, и темно-красной, как кирпич. Хитро блестели глубоко посаженные темные глаза.
– Меня зовут Пат, – сказал я, протягивая ладонь. – Наш друг Антонио по-испански ни бум-бум, но он тоже рад тебя видеть.
– Я в этом уверен, – наш новый знакомый заухмылялся вновь. – Я работаю на пару местных газет и на десяток международных, так что проведу вас всюду, отыщу что угодно и сведу с нужными людьми. Сеньор президент останется доволен, не сомневайтесь.
Ясно теперь, отчего я почуял в нем родственную душу: удод удоду глаз не выклюет. А «сеньор президент» – это не иначе наш шеф, бывший для Ангелики «просто» генералом.
Кем он станет, если мы заявимся куда-нибудь в США? Господом Богом?
– Мы и не сомневаемся, – заверил я Лопеса. – Для начала нам нужно устроиться в отеле.
– О, не проблема!
Через пять минут мы втиснулись в машину Лопеса – раздолбанный джип зеленого цвета и неопределенной марки – и понеслись к городу. Некоторое время потратили на то, чтобы прорваться через обычный для латиноамериканских городов хаос дорожного движения, и оказались у входа в отель «Каса Бланка».
Ну а если по-русски, то «Белый дом».
Над столицей Эквадора сгущался вечер, далеко на востоке, в Европе и России, успевший превратиться в глухую ночь, а то и в утро дня следующего. Там наступило двадцать шестое июня, а мы все продолжали существовать в двадцать пятом, точно герои какого-нибудь «Дня сурка».
– Хороший отель, один из лучших и не самый дорогой, не сомневайтесь, – сообщил Лопес, не закрывавший рта всю дорогу. Пока ехали, я успел узнать, что он разведен, что у него двое детей и куча родичей на побережье, редактор «ПанАм Ньюс» изрядная сволочь, с боливийскими наркоторговцами проще иметь дело, чем с перуанскими полицейскими, и еще сотню вещей…
– Как скажешь, – проговорил я, испытывая легкий гул в башке, и перешел на русский. – Двинули, Антон.
– Я буду ждать вас в баре! – сообщил Лопес, выпрыгнув из джипа. – Устроим боевой совет!
И подмигнул так, словно мы собирались затеять в Эквадоре военный переворот.
Когда мы вошли в отель, выяснилось, что назвали его «Белым домом» не просто так, а с умыслом:
Все чин чином, Овальный кабинет и все такое, вот только флаг над логовом Обамы вился красный.
– Ай-яй-яй, – только и сказал Антон, разглядев этакое непотребство. – Происки Чавеса?
– Или китайского коммунистического интернационала, – хмыкнул я.
Переговоры с администратором не заняли много времени, и мы стали счастливыми обладателями двух ключей от номеров на втором этаже. Щуплый «бой», собравшийся отнести наверх наши чемоданы, расстроился, увидев, что их нет. Пришлось для утешения сунуть ему бумажку в десять шведских крон, обнаруженную мной в кармане.
Чего он с ней сделает – не знаю, но я «на чай» дал, и моя совесть чиста.
Бросив вещи в номерах, мы спустились в бар, в соответствии с имиджем заведения называвшийся «Первая поправка». Наш приятель Лопес сидел за столиком у стены.
– Эй, друзья! – завопил он. – Идите сюда! Выпьем за ваш прилет!
Подойдя ближе, я увидел, что на столе красуется бутылка «Хосе Куэрво Голд», а рядом имеются полагающиеся к текиле «асекссуары» – блюдечко с солью, тарелка с нарезанным лаймом, три широких бокала.
– Выпьем, – ответил я, думая, что этот сорт текилы выбрал бы либо профан, либо человек с оригинальными пристрастиями.
«Хосе Куэрво» – вещь специфическая, при брожении ей с помощью особого сорта дрожжей придают намеренно резкий и грубый вкус, что делает ее похожей на банальный самогон.
Лопес не заставил себя упрашивать, и мы вмазали по первой, потом заказали поесть и шандарахнули по второй. Бартоломью, утомленный перелетом и измученный мартини, слегка осоловел, а я вступил с коллегой в деловой разговор.
– Да, конечно. Я все понимаю, не сомневайся, – заверил меня эквадорец, когда я описал ситуацию. – Я слышал о человеке, о котором ты говоришь. Ирге О’Дил. У нас его знают как Пабло Эмилио Диаса.
Да, наш лысый «дружок» определенно обладает страстью к коллекционированию имен!
– Завтра мы пойдем в Министерство обороны, – сказал Лопес и залихватски подмигнул. – Там у меня работает друг. Он мне обязан многим, так что не сможет отказать. Потом есть еще генерал Орельяно, он вел дела с Эмилио Диасом и наверняка много знает. Понятное дело, что он не будет говорить просто так, но мы и к нему отыщем ключик.
В моем слегка затуманенном алкоголем и усталостью сознании возникла картинка: смуглый человек в военной форме, а сзади к нему приближается громадный ключ, и блестит его заостренная бородка…
И тут я решил, что только новых видений мне не хватало.
– Так, давай еще по одной, и баиньки, – решительно сказал я. – Эй, Бартоломью, очнись!
Так что мы допили текилу и отправились на боковую.
С самого утра у меня зверски болела голова – началась чертова акклиматизация.
Холодный душ помог немного прийти в себя, а окончательно вернули меня в тонус две чашки крепчайшего кофе, выпитого за завтраком.