Слишком много щупалец
Шрифт:
Старички на этот раз обнажаться не стали. Сулему и Лопеса привязали к вбитым в землю кольям, сами участники ритуала встали вокруг костра и принялись завывать и размахивать руками. Дым получился густо-черным, с багровыми искрами, и он не пополз в стороны, а столбом поднялся в темное небо.
– Йа! Шуб-Ниххурат! – возопил обладатель щегольской шляпы так пронзительно, что я невольно вздрогнул.
– Опять какую-то тварь вызывают, – пробормотал я, сердясь на себя за испуг. – То ли чтобы по нашим следам пустить,
– Так надо им помешать! – воскликнул Бартоломью.
– Как? Выйти туда и сказать: нехорошо делаете, ребятки, а ну-ка по домам? Угадай, в чье брюхо затем вонзится жертвенный нож?
– Э… в твое?
– Или в твое.
За первым воплем последовал второй, третий – самый злобный пенсионер, похоже, перечислял всех Древних. Когда прозвучало последнее имя, сектантские деды выстроились в линию и принялись кланяться в ту сторону, где за деревьями пряталась Пастаса.
– Реке поклоняются, – буркнул я. – Или… кому-то, кто из реки должен выйти?
Последняя мысль мне не особенно понравилась – я вспомнил пляж, на котором лежали три вскрытых трупа, и чудной след, уходивший прямо в Клязьминское водохранилище. Оттуда тоже вылезло нечто, призванное адептами Церкви Святой Воды, и закончилось все не вечеринкой с девочками, а кровавым и страшным ритуалом.
Дедуганские завывания стали ритмичными, зовущими, поклоны – судорожными, а движения – дергаными. Похоже, престарелые парни надышались ядовитого дыма и впали в легкий транс.
Нашего появления на сцене они точно не ожидают, так что отчего бы не рискнуть?
– Антон, иди за мной, – приказал я. – И делай то, что я скажу.
– А что ты скажешь?
Более дурацкий вопрос трудно придумать, но Бартоломью нервничал, и поэтому я оставил глупое высказывание без комментариев. Мы обогнули угол храма и двинулись вдоль его боковой стенки, понемногу ускоряя шаг. Если нас не услышат, если никто не повернется и ничего иного не случится, мы сможем добраться до наших вещей, что лежат неподалеку от костра. Там и винчестеры, и мачете, а имея такие штуки в руках, можно поспорить и с черной магией.
План не самый продуманный, рискованный, но иного нет.
Не ждать же, когда из реки вылезет дружок рехнувшихся стариканов?
Не успел я об этом подумать, как деревья по краям тропинки затряслись. Раздалось чавканье, один из стволов сломался, будто спичка, и в круг света начало вдвигаться нечто.
Разглядев его, Антон нервно икнул, а я ощутил желание проснуться.
При виде этой твари приятные эмоции испытал бы разве что режиссер низкопробных фильмов ужасов или специалист по каракатицам, утопивший мозг в собственной профессии.
Размером она была с кабана, и на первый взгляд сплошь состояла из щупалец – розовых и бурых, гладких и покрытых присосками. В их беснующейся и дергающейся массе беспорядочно
«И вот настал решительный момент, нас затирает темный элемент», – вспомнил я строчку из песни, а потом рявкнул, не заботясь больше о скрытности:
– Вперед! Бери оружие и стреляй!
Никто даже не поглядел на меня: деды таращились на чудовище, словно на разносчицу пенсий, то плюхало и плюхало потихоньку, а привязанные Лопес и Сулема были заняты тем, что тряслись от страха. Поэтому мы с помощью хорошего спринта добрались до собственных вещей, и я схватил лежавший на моем рюкзаке винчестер.
Ну что, держитесь, твари! Чип и Дейл спешат на помощь!
Рассудив, что сначала надо вырубить самого крупного участника разборки, я выстрелил в щупальцеватую тварь. Грохнуло, чавкнуло, брызнула белесая слизь, но рана в отвратительной розовой плоти мгновенно затянулась. Чудовище недовольно засвистело, а старикашки начали подергиваться, точно собирались выйти из транса.
– Мочи пенсионеров! – крикнул я Бартоломью, пытавшемуся разобраться с доставшейся ему винтовкой.
Сам выстрелил еще раз, и вновь без особого эффекта – кальмар-переросток был, похоже, неуязвим. Чертыхнувшись, я полез в рюкзак за патронами и, к счастью, нашел их сразу.
Дед в шляпе повернул голову, и я увидел его глаза, полные гнева и удивления.
Тварь затрясла щупальцами, поползла чуточку быстрее.
Совершенно ошалевший Антон – винчестер в его руках ходил ходуном – нажал на спусковой крючок. Оружие дернулось, и пуля ушла по траектории, более привычной для зенитного снаряда.
В спешке я ободрал корку с раны на запястье, и из нее потекла кровь. Несколько капель попали на патроны, которые я вытаскивал из коробки. Я поспешно затолкал их в винчестер, поднял оружие и выстрелил.
В теле чудовища образовалась дыра размером с арбуз, ошметки мяса и капли слизи полетели в стороны, покатился по траве глаз. Вспухло облако розовато-серого дыма, а на уши обрушился даже не свист, а самый настоящий визг – словно резали поросенка размером с холм.
У меня засвербело в мозгу, а кости черепа принялись мелко вибрировать.
– Получил? – процедил я. – На еще!
Второй выстрел оказался столь же эффективным – твари разворотило бок, и она забилась в корчах. Мечущиеся щупальца оплели одного из дедушек-индейцев и разорвали на части.
Уж тут-то его приятели пришли в себя.
Завопил что-то гортанное негр, пучеглазый бросился на Бартоломью, а еще двое – на меня. Одному я врезал прикладом по башке, другого пнул в самое уязвимое мужское место.
И взвыл от боли – яйца у него были, похоже, каменные.