Слишком много щупалец
Шрифт:
– Похоже, оторвались, – сказал я, вытирая пот со лба и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь вокруг.
С таким же успехом я мог оглядываться в крокодильем брюхе.
Вроде бы со всех сторон есть деревья или хотя бы кусты; листва, по крайней мере, точно имеется – слегка шелестит. Под ногами хлюпает заболоченная почва, в кронах орут неведомые твари, еще глубже в лесу, судя по реву и визгу, кого-то то ли жрут, то ли лишают девственности. Хотя, возможно, оба процесса происходят одновременно. Пахнет гнильем, сырым деревом и еще чем-то неприятно-сладким,
– Что делать будем? – чуть отдышавшись, спросил Бартоломью. – Надо бежать! Добраться до машины, а затем в город – за помощью… И что они показывали! Что показывали! Это жутко! Невозможно!
Похоже, худред-фотокор собрался вновь впасть в истерику.
Я нащупал его физиономию и отвесил Антону хорошую пощечину, затем еще одну.
– Страш… ты? Что?! – он захлебнулся собственными словами.
– Пугаться потом будешь, – сказал я. – А еще лучше – телок пугать рассказами о своих приключениях. Сейчас у нас есть занятия поинтереснее. Нам надо не сдохнуть, запутать следы и вернуться к храму.
– Как? – Бартоломью аж задохнулся. – Но там же… там же…
– Я знаю, кто там же, – ответил я. – Но они как раз считают, что мы – парочка обдриставшихся беглецов, и ждут, что мы пойдем вдоль реки к мосту. А мы поступим неожиданно – сделаем крюк, вернемся к поляне, а там уж как получится. Но надо отбить Лопеса и Сулему, да и оружие тоже.
– А ты знаешь, куда идти и как путать следы?
Вот тут-то он меня и поймал.
Все мы, конечно, читали в детстве книжки Фенимора Купера про храбрых индейцев, все воображали себя на их месте. Но вот практических советов старина Фенимор, к сожалению, давал маловато, да и вряд ли они годились для амазонской чащобы.
В Новой Англии леса немного другие.
– Нет, – признался я. – Короче, Склифосовский, мы будем учиться на собственном опыте. Иди за мной, старайся двигаться тихо, а если тебя кто-нибудь начнет есть – дай мне знать.
Последняя рекомендация повергла Антона в легкий ступор, и он даже перестал дрожать. Я поморгал, очередной раз напряг гляделки, и мы приступили к воплощению в жизнь плана имени Чингачгука.
Обитатели джунглей, умеющие видеть во мраке, в эту ночь, наверное, надорвали животики, брюшки, ложноножки и хелицеры, наблюдая за двумя болванами, на ощупь бредущими сквозь тьму и пытающимися еще и «путать следы». Именно поэтому, скорее всего, на нас никто и не напал – хищные, ядовитые, зубастые и просто смертоносные твари предпочли ужину хороший юмористический спектакль.
В деревья мы утыкались на каждом шагу, пару раз забредали в болотины, неоднократно оказывались в густых зарослях, из которых едва могли выбраться. Мы получали ушибы, царапины, потели, кряхтели и даже негромко ругались, одежда на нас рвалась – и все же мы двигались, не стояли на месте, и при этом оставались в живых.
– Я больше не могу, – сказал Бартоломью примерно через час такого аттракциона. – Сейчас
– Давай, – согласился я. – Только умри побыстрее, чтобы я мог с помощью твоей крови утолить жажду.
Возмущенный до глубины души Антон всхрапнул, выругался по матушке, и мы продолжили путь. И вскоре – о чудо! – среди деревьев впереди начало пробиваться тусклое свечение. Несмотря на плутания и толкания в темноте, мы все же вышли к поляне с храмом.
Когда стал различим его массивный силуэт, я наградил себя мысленными аплодисментами.
– Теперь еще тише, – велел я Бартоломью, хотя до сих пор мы топали, словно орава подкованных носорогов. – И медленнее. Подкрадемся и глянем, как там дела у злобных старикашек.
Мы вышли к святилищу с тыла, и оно пока прикрывало нас от любопытных взглядов со стороны костра. Еще минут пятнадцать улиточного подползания, и мы вплотную приблизились к древнему строению.
– Сиди тут, – шепнул я Антону, а сам двинулся к углу, чтобы выглянуть из-за него.
Дабы отважиться на этот простой шаг, мне понадобилось поскрести по душевным сусекам и вытрясти из них остатки смелости. Эта операция потребовала времени, но прошла успешно, и я осторожно выставил из-за каменного блока кусок физиономии с одним глазом.
Костер у края поляны еле горел, и около него виднелось несколько темных фигур: так, вот пучеглазый, машет руками… вон шляпа нашего «дружка» из Кито, негр-здоровила, «Дон Кихот», дедушки-индейцы… похоже, вся банда в сборе, решает, что делать.
Жаль, мне не было видно, как там Лопес и Сулема, но я надеялся, что с ними все в порядке.
– Безумие! Это невозможно! – донеслось от костра, у которого, судя по всему, яростно спорили.
Вот если бы спор перешел в драку, а затем они сами перерезали друг друга…
Но увы, такие вещи случаются разве что в глупом кино.
«Дон Кихот», выпятив бороденку, вроде бы даже двинулся на одного из краснокожих, но старикан в шляпе поднял руку, и остальные мигом затихли. Несколько жестов, пара слов, и только что бросавшиеся друг на друга пенсионеры ринулись исполнять приказания.
Да, тоталитаризм порой куда эффективнее демократии.
Пучеглазый и один из индейцев двинулись к храму, и я поспешно спрятался за угол.
– Что там? – поинтересовался Бартоломью.
– Тихо, – ответил я ему, выждал пару минут и выглянул снова.
В костер швыряли охапки дров и пучки травы, а от святилища волокли связанных пленников. Похоже, дедушки решили сотворить очередной ритуал, и в этот раз с человеческими жертвами.
Самое время вмешаться и надавать им по шеям, но проблема в том, что надавать нечем!
Эх, будь у меня хоть какое-то оружие!
Но винчестеры наши и мачете в руках врага, а как сделать лук и стрелы из подручных материалов, которых в сельве навалом, я просто не знаю. Даже камней, подходящих для метания, под рукой нет. Не выламывать же огромные блоки из стены святилища?