Слишком высокие ставки
Шрифт:
Хара не стала с ней спорить. Она просто закрыла ставни, задернула шторы и уложила Джоанну спать, словно ребенка.
— Отдыхайте, дорогая, — тихо произнесла она и вышла.
Прошло немало времени, прежде чем Джоанна погрузилась в желанное забытье. Она была слишком напряжена и постоянно прислушивалась и поглядывала на дверь, боясь, что вернется Горданис.
Она проснулась на закате. Умывшись и почистив зубы, Джоанна заплела волосы в косу, надела юбку, расшитую маргаритками, и блузку — одежду, которую
Спускаясь по широкой мраморной лестнице, она посмотрела на статую Персефоны.
«Не следовало тебе есть те зерна, — подумала Джоанна. — Но я не совершу подобную ошибку, не приму ничего от Вассоса Горданиса. Ни одного наряда, ни одного драгоценного камня. И не нужна мне его так называемая доброта, ибо я знаю, что под ней подразумевается».
— Мадемуазель?
Джоанна вздрогнула и увидела Ставроса у подножия лестницы.
— Господин Вассос хочет поговорить с вами в своем кабинете.
«Как все нелепо», — подумала она, но отрывисто кивнула и последовала за ним. Складывалось впечатление, что Ставрос ведет ее в кабинет директора школы, где ее ждет выговор.
Ее привели в комнату в дальнем конце дома с видом на бассейн.
Вассос сидел за массивным письменным столом, рассматривая стопку документов перед собой. Когда Джоанна вошла, он отложил ручку в сторону и поднялся. На нем были белые джинсы, облегающие его стройные бедра, и малиновая рубашка, расстегнутая почти до пояса.
Рубашка имела почти такой же оттенок, как шелковый халат, который был на нем недавно…
Джоанна приказала себе успокоиться.
— Добрый вечер, — произнес он холодно-вежливо, словно не было недавнего бурного приключения в спальне. — Пожалуйста, присядь.
«По крайней мере, он меня не упрекает», — подумала Джоанна, с трудом сдерживая эмоции. Она присела напротив него. Складывалось ощущение, что она пришла к нему на собеседование.
Он открыл ящик стола и извлек оттуда паспорт, который забрал у нее Ставрос перед отлетом из Франции. Открыв его, Горданис взглянул на ее фотографию, затем полистал другие страницы. Положив паспорт на стол, он посмотрел на нее.
— Джоанна Вернон, — тихо сказал он. — Значит, ты приходишься ему родственницей и никогда не была его любовницей, — помолчав, он прибавил: — Лево сказал мне, что он представлял тебя племянницей, но ему никто не верил. Это правда?
Джоанна помедлила, потом покачала головой, понимая, что нет смысла что-то скрывать:
— Я ему не племянница. Я… его дочь.
— Дочь? — взорвался Горданис. Он наклонился, упершись кулаками в стол; его карие глаза метали молнии. — Ты его дочь?! Он совсем свихнулся? Какой отец будет так обращаться со своим ребенком? Он подвергал тебя такой опасности и такому позору!
Она разгладила несуществующую складку на юбке:
— Возможно, отчаявшийся отец.
—
— Нет, — сказала она. — Такой богач, как ты, не сможет понять его мотивов.
— Ты ошибаешься, — парировал он. — Богатство не дарит человеку иммунитет от отчаяния или каких-либо других переживаний. — Он покачал головой. — И твоя мать позволила ему так с тобой обращаться? Как такое возможно?
— Нет… — Она едва сдержала слезы. — Я стала с ним путешествовать после смерти матери. Он сказал, я ему нужна.
Горданис выругался себе под нос, потом сел за стол, снова глядя на паспорт:
— Тебе восемнадцать лет?
— Почти девятнадцать.
— Ты еще ребенок.
— Уже нет, — сказала она.
Сначала он поджал губы, потом произнес:
— Ребенок. Он пользовался твоей невинностью. Это за пределами понимания. Это бесчестно. Как он мог так поступить?
— Он игрок, — медленно ответила Джоанна. — Перед ним появилась возможность выигрыша, которую он ждал всю жизнь. Вероятно, ему не приходило в голову, что он может проиграть. Он редко проигрывал, даже когда мог себе это позволить. И конечно, он не знал, как ничтожны его шансы в игре с тобой.
— Ты думаешь, я жульничал? — тихо спросил он. — Я играл честно.
— Какое это теперь имеет значение? Какое это вообще имеет значение? — Она подняла голову и посмотрела на него. — И кто ты такой, чтобы говорить о порядочности? Если бы в тебе осталась хотя бы капля человечности, ты не делал бы таких ставок. Разве можно так низко пасть?
Он неторопливо ответил:
— Петрос солгал, когда сказал, что ты ему отдалась, но разве он лгал в остальном? Ты заманила его на карточную игру?
— Да. — Она прикусила губу. — Насчет этого он сказал тебе правду.
— Твоя идея или требование отца?
Джоанна сглотнула:
— Не только отца.
— Значит, он заслуживает наказания, которое я для него выбрал, — произнес он решительно. — Хотя я думал, что отбираю у него любовницу, а не дочь.
— А если бы ты знал? — спросила она. — Если бы он тебе рассказал, изменилось бы что-нибудь?
Помолчав, он ответил:
— Нет, Джоанна. Напротив, я отомстил бы ему сильнее. Я заставил бы его понять, чего он лишается, и страдать.
Она едва переводила дыхание:
— Ты думаешь, он сейчас не страдает, зная, что приговорил меня к жизни в аду, и не имея возможности мне помочь?
— Если и так, то он страдает в комфорте, как и ты, Джоанна. — Он скривил губы. — Похоже, твой отец покинул Францию в компании миссис Ван Дин. Мне говорили, что она богатая светская львица из Нью-Йорка.
Джоанна уставилась на него.
— Я тебе не верю, — сказала она наконец дрожащим голосом. — Если это правда и он живет благополучно, почему он не ищет меня?