Слива любви
Шрифт:
Его одолела предательская слабость, тело не слушалось гудящей головы. Едва он принимал сидячее положение, как в руках начиналась непривычная дрожь: подушечки пальцев покалывало, а сами пальцы перебирали воздух, как будто ласкали струны.
Заметив это, Мария, жаждущая ласк, предложила мужу помузицировать на ней и дать своей творческой душе полную волю, заверив любимого, что более благодарного инструмента, чем её тело, у него никогда не было и не будет, однако, попробовав, сеньор Дженаро еще больше погрустнел и признался, что это совершенно не
Мария на мужа разозлилась, а затем и обиделась. Джузеппе же впал в состояние, сравнимое с ужасом: ему начало казаться, что его ладони существуют отдельно и ему более не принадлежат. Он подозревал, что они отправились следом за скрипкой в сад Ромео и теперь устраивают для соседа концерты, а может быть, они вступили в сговор с разумом и намекают на то, что хозяин совершил ошибку: избавившись от дела своей жизни, предал самого себя.
Едва сеньор Дженаро закрывал глаза, ему чудился контрабас. Подобного с ним не случалось даже во времена, когда его пылкий разум целиком и полностью занимала любовь.
В своих мечтах он подходил к инструменту и сперва поглаживал его, а потом, обнимая сзади, начинал играть.
Все его сны напоминали концерты: ночи одинокого музицирования сменялись шумными представлениями, на которых Джузеппе выступал перед восторженной толпой, но среди слушателей он так и не смог разглядеть Марию.
Уже неделю бедный сеньор Дженаро таился от жены, опасаясь, что она заметит его несобранность или, того хуже, назовет душевно нездоровым. Хотя он и сам понимал, что оснований к этому более чем достаточно.
Вслед за снами Дженаро одолел страх: ему начало казаться, что еще чуть-чуть, и он разучится держать смычок, а затем понимать ноты. Его пальцы стали непослушными, немыми; он с трудом сгибал их, чтобы взять чашку или бритву, а читая, предпочитал класть книгу на стол.
Промаявшись семь дней, потеряв в весе и прибавив в возрасте, он не выдержал, признал служение контрабасу своей судьбой и заспешил к Ромео за исцелением.
– Ромео, – зашептал ему Джузеппе, – нельзя ли мне хоть немного поиграть? Я буду играть тихо, никто ничего не услышит и не разгадает нашего обмана! Даже если кто-то услышит музыку, то будет думать, что на крыше магистрата собрались скрипачи…
– Отчего же нельзя? Конечно! Твой контрабас в саду донны Креоле! У Анджелы огромный сад, там никто ничего не услышит. Отправляйся к ней прямо сейчас, пока Мария укладывает дочерей.
Со всех ног бросился Джузеппе в сад к донне Креоле.
Перебравшись через изгородь, он заметался по саду.
– О, – воскликнул сеньор Дженаро, обнаружив возле большого дуба свою огромную скрипку, – как же я скучал по тебе, мой милый друг… я больше никогда тебя не оставлю!
…Он уселся на поваленное дерево и, обняв такой родной деревянный остов, начал гладить изгибы контрабаса и гладил их до тех пор, пока в руки не вернулось тепло, а пальцы из деревянных не стали вновь послушными и живыми.
С того дня
С самого первого дня Джузеппе казалось, что он там не один. Он убеждал себя, что в огромном саду, кроме маленьких белок и енотов, никого нет, но всё равно его не покидало странное ощущение, что кто-то слышит звуки его музыки.
Спустя несколько дней он заметил рядом с поваленным деревом удобный стул, а на следующий – обнаружил невысокий столик и графин с водой. Затем появились деревянный уступ для контрабаса, теплое покрывальце для него самого и бутылочка «Бардолино».
Оглядевшись, он обратил всё свое внимание на стоявший вдалеке хозяйский дом и развернул стул так, чтобы мелодия обрела путь.
Все следующие недели сеньор Дженаро понемногу придвигал стул ближе к дому. Он добрался до края зеленых веток, за которыми начиналась залитая светом площадка… и там остановился.
Каждый вечер он замечал, что на балконе особняка появляется женский силуэт и не пропадает всё время, пока продолжается его игра.
Спустя несколько дней сеньор Дженаро понял, что фигура возникает даже раньше, чем начинается его концерт, а на следующий день он услышал овации и голос:
– Прелестная музыка! Не останавливайтесь! Сыграйте еще. Прошу Вас!
Услышав это, воодушевленный Джузеппе схватил стул и вынес его на площадку перед домом, прямо под балкон красавицы донны Креоле.
– Мое почтение, уважаемая донна Креоле, – поздоровался Джузеппе и поклонился даме.
– Как я рада Вам, Джузеппе! – всплеснула руками женщина и одарила сеньора очаровательной улыбкой, – Ваше выступление для меня сущая радость! Принимать в гостях такого талантливого музыканта, как Вы, невероятная удача!
Анджела подошла к перилам и слегка через них перегнулась.
– Едва Вы прикасаетесь к струнам, в саду замолкают птицы. Они так же, как и я, сеньор Дженаро, не смеют перебить Вас. Ваша игра утешает меня, я наполняюсь музыкой. Звуки скрипки отыскали во мне глубину, о которой я не знала… они раскрепостили меня, Джузеппе.
Прошу же Вас… умоляю… не томите… продолжайте!
– Мария, куда это каждый вечер торопится Джузеппе? – спросила как-то соседка молодую мать.
– Не знаю, Фреда, – растерялась Мария, – я так устаю за день, что засыпаю вместе с дочерьми.
– Вот уже второй месяц, как он куда-то спешит!
– Может быть, кто-то просит его о помощи? – задумалась Мария.
Фреда покачала головой.
– Может быть, друзья зовут сыграть его партию в карты? – предположила Мария.
– Хорошо бы, кабы так, – ответила Фреда и закусила губу, – только знаешь ли… я никогда не видела, чтобы так торопились к друзьям.
– А куда же? – расстроенно спросила Мария, не понимая намеков старой Фреды.