Сломанная кукла
Шрифт:
Просыпаюсь от того, как во сне он сгребает меня в кокон. Не шевельнуться… Мне хорошо.
А потом от того как на кухне что-то падает. И только сейчас вспоминаю, что мы не одни!
Выбираюсь из рук Гордея.
Натягиваю платье. Открываю шкаф. Вещей мало. Полки пустые. Достаю его спортивную сумку и рюкзак.
Забираю поднос, ухожу на кухню, тихонечко прикрывая за собой дверь…
Глава 47 - На двоих
Саундтрек:
Отчим Гордея курит на кухне, приоткрыв окно.
Я останавливаюсь в дверях, прислушиваясь к тому, чем от него фонит. Не опасностью, нет… Он не похож на Алишера. Алишер считает себя сверхчеловеком. Венцом творения. "Тварью, право имеющей".
А этот... Тарас...
Из него фонит трусливостью, крысиными повадками, какими-то зековскими понятиями... дедовщиной.... Чем-то таким.
Словно когда-то безнаказанно унижали его и издевались над ним. А потом он пошел в менты, чтобы издеваться самому. Но до сих пор боится до ужаса всех, кто его сильнее.
От моего открытого затянувшегося разглядывания переминается с ноги на ногу, забывая затягиваться.
Гордей рядом, и я чувствую себя в полной безопасности.
И нет, мне его не жалко, и скидки на его прошлое я не сделаю. Потому что он выбрал это дерьмо умножать. А вот Гордей - нет.
Не докурив, выбрасывает сигарету в окно и сбегает, как вчера.
Открываю холодильник, достаю пакет с продуктами, который Гордей положил туда.
Мне очень хочется приготовить ему завтрак. Быть его женщиной... вот в этом домашнем плане. Заботиться о нем. Делать ему тепло, уютно, вкусно... И завтрак - это попытка хоть как-то начать.
Но я совсем не умею готовить, только в теории. Мои скудные знания взяты из изредка идущих фоном кулинарных шоу и каких-то сложных гротескных блюд, которые там готовили, соревнуясь друг с другом.
У меня было несколько каналов доступе. Кулинарный, культура, география, наука... Классическое воспитание для куклы. Я предпочитала книги... Может быть, из протеста и желания хоть что-то выбирать самой.
Растерянно смотрю на остатки продуктов.
Завариваю чай. Разогреваю заново гренки, украшаю их сверху остатками сырной нарезки и листиками салата.
Расставляю все на подносе.
И когда выхожу из кухни, внезапно открывается дверь ванной, с грохотом ударяя мне по подносу.
Чай расплескивается...
Мы застываем с матерью Гордея "глаза в глаза".
Через мгновение из комнаты вылетает Гордей. С очень недобрым выражением лица. Которое меня бы однозначно напугало, не знай я, какой он на самом деле.
Она вся съеживается, кутаясь в халат. И быстро уходит к себе.
Она не знает какой ее сын. Невозможно знать его и не любить, не защищать. Это слепо-глухо-немая женщина. От неё тоже веет трусливостью.
– Надо было меня разбудить, -
– Хотела завтрак для тебя сделать.
Поднимает с подноса кружку, делает глоток. Ставит обратно. Забирает поднос из моих рук.
Он ест бутерброды, сидя по-турецки на кровати, рядом с подносом.
– Давай со мной?
– Я не завтракаю.
Делаю глоток своей горячей воды.
– Почему?
– Привыкла так...
– Отвыкай, - даёт мне откусить от гренки.
Аккуратно собираю его вещи в сумку.
– Что ты делаешь?
– Я знаю, зачем ты здесь живёшь.
Дёргает бровями с вопросом.
Прислушиваюсь к себе, пытаясь найти нужные слова. Прижимаю его сложенную толстовку к груди.
– Хочется... хочется посадить его на цепь и сидеть недалеко. Смотреть на него. Чувствовать свою безопасность. И то, что он повержен. Ты посадил их на цепь здесь... И приезжаешь смотреть.
– Может быть, - задумчиво перестает жевать.
Выпивает чай.
– Я доказываю себе мелкому, там в прошлом, что он потом победит. Да. Я и есть "цепь".
Кладу толстовку в сумку. Забираюсь к нему прячась в его руках.
– Я тебя заберу отсюда. Слишком много им чести... На такой "цепи" сидеть.
– Хм.
Улыбается, опуская взгляд.
– Я знаю, что нелепо разговариваю… - смущаюсь я.
– Это - потому что мне было не с кем говорить. И я говорила только сама с собой.
– Ты очень хорошо разговариваешь. Ты даже не представляешь насколько…
– Мы можем что-то снять?
– Конечно. Только у меня через два дня сборы, Жень. И контракт уже подписан, - вздыхает.
– Лучше тебе быть у отца, пока я не вернусь.
– Возьми меня с собой?
– Это невозможно, моя девочка, - мягко и сожалением.
Целует в скулу, висок.
– Почему?
– Потому что...
– переворачивает меня, укладывая на спину, целует в шею.
– Я хочу... чтобы ты спала в теплой постели...
– поцелуй в плечо.
– На удобном мягком матрасе...
– прижимаясь щекой, спускается по моему телу ниже.
– На белых простынях...
Поцелуй в бедро.
– Просыпалась от запаха цветов...
Задирает выше мое платье, впиваясь горячим влажным поцелуем в лобок.
Зажмуриваюсь, от слишком острого ощущения.
– И от оргазмов...
Ахнув, уворачиваюсь.
И спускаюсь с кровати к нему на пол, сажусь верхом на колени.
– А я хочу бесконечно идти с тобой рядом. Слушать твой голос. Есть эту вкусную смесь из брикетов. Спать в твоих руках. И твою фамилию….
Трёмся носами.
– Мы пойдем... Летом... Когда будет тепло... Заберём Варга и... К Ольге...
Мечтательно улыбаюсь.
Оставляю его, продолжаю складывать вещи.
Гордей звонит по объявлениям, подыскивая нам квартиру.