Сломанная кукла
Шрифт:
– Ну, а что тут скажешь?
– приоткрываю окно, прикуриваю сигарету.
– Божена решила, что будет так. А я буду защищать то, что хочет Божена.
Вздыхает.
– Мне не нравится твоя история, Гордей.
– Мне тоже не нравится моя история, - равнодушно пожимаю плечами.
– Я больше скажу, мне и Ваша не зашла. Но шарик крутится, дерьмо случается... Слабые выходят в окно, сильные разгребают дерьмо. Вам ли не знать?
Ставлю перед ним кружку с чаем.
– Ну, давай, разгребать... Сегодня, через час, в управлении службы безопасности Мансурова
– Беда...
Полковник щелкает тоже зажигалкой, прикуривая сигарету. Под пиджаком мелькает кобура.
– Пусть Зольников со своими здесь понянчится, а мы... Прокатимся, встретим Мансурова, - предлагаю я.
– Уверен, он будет рад пообщаться.
– А как так вышло, что за все эти годы, Вы его не прессанули? Не отследили? Не нашли ни одного выхода...
– Очень просто. Я искал не его. Он выступил как сочувствующий посредник от некого высокопоставленного инкогнито из верхушки. И вся моя команда работала, чтобы вычислить этого человека. Кто ж мог поверить, что это какой-то... драный майоришка рискнул так охереть?! Пару раз мы были очень близко. Но уроду необъяснимо везёт со случайностями. На Божену вышла Зольникова. Совершенно случайно. И тогда стало понятно с кем я воюю.
– Его б таланты да в мирное русло. Цены бы ему не было. А так... бешеную собаку надо стрелять.
– Собирайся…
Тихо одеваясь, пишу Жене записку, что я уехал за цветком… Глажу по нежной скуле. И закутываю плотнее в “ромашки и васильки”. Спи, моя девочка…
Смотрю в глаза Варгу.
– Охранять…
Глава 49 - Охота
Лазарев проезжает на своей тачке с пропуском за ворота службы безопасности. Мы поднимаемся на крыльцо. Там Зольникова...
– Приветствую, - тянет она по очереди нам руку.
– Сейчас его выведут и передадут этим.
Внизу, у крыльца припаркован новенький фургон с питерскими спец номерами. Возле него трутся два спеца. Рафинированных "галстука". И ни о каком конвоировании под стражей речи конечно не идёт.
– Идеи есть, господа?
Ловлю взглядом ее небольшой, но уже выраженный живот. И мне неприятно, что психопат пройдет так близко с беременной женщиной. Чуть отстраняю ее от входа, меняя место.
– Я так понимаю, дело о похищении Божены не открыто?
– уточняю я.
– Так как заявления о похищении не было, значит, и не было похищения. К тому же, вскрылись новые обстоятельства, - цедит Диляра.
– Они расписаны, официально женаты... У нее диагноз о невменяемости уже нескольк лет. Ее показания на суде учтены не будут.
– Как это возможно?
– Все возможно... Вопрос связей. Брак заключён в одной из Республик, которая предоставляет базы данных только через запрос дипломатов. Автоматом они в наши базы не подгружаются. Поэтому полковник Лазарев, да и сама Божена не в курсе. Мы всё проверили через запросы. Они действительно женаты. С точки зрения закона он лечил поехавшую
– Ну, всё. Кто-то должен это остановить!
– усмехаюсь я неверяще.
– Да, - кивает полковник.
– Кто-то должен. Короче, так, Гордей, проследи, чтобы она улетела прямо сегодня ночью, - отдает мне конверт.
– Там билеты, паспорт. Ее ждут в клинике нейрохирургии, в Швейцарии. Все оплачено. Ты, к сожалению, не выездной. Это быстро решить не удалось. Но у нее будут надежные сопровождающие. Боюсь, если не поторопится, останется без голоса навсегда.
Даёт мне сумбурно ещё несколько инструкций.
– Там все написано...
Двери распахиваются, конвой выводит Мансурова. Чуть потрепанного, с запекшейся порванной губой. Разбитой бровью.
Он встречается весёлым взглядом сначала с Зольниковой, потом с Лазаревым.
Его передают питерским. Конвоиры отдают документы одному из них и уходят.
– Наручники снимите, - распоряжается Мансуров.
Тянется, с кайфом распахивая освобождённые руки.
– Жизнь, сука, хороша, да Диляра?
– дразнит Зольникову.
– Люблю ее жить!
Смачно прикуривает сигарету. Закатывая глаза от удовольствия, выпускает дым в нашу сторону.
– Дочери моей скажи, что я люблю ее, - бросает Лазарев.
Ловлю боковым зрением, как он мгновенно вытаскивает ствол из кобуры, прицеливаясь в Мансурова.
Рывком увожу его руку вверх.
Выстрел!
Все в шоке замирают.
– Воу!
– ухмыляется Мансуров.
– Это было бы эпично. Но... не судьба.
– Ты чего сделал сейчас, Ершов??
– шепчет Лазарев.
– Не таким образом.
– Ершов... ты чего сделал, а?!
– Я защищаю то, что любит Божена. Вам придется это принять.
Опережая бегущую охрану, Зольникова быстро надевает на Лазарева наручники сама.
– Все! Мы сами. Задержан!
– отшивает она их.
– У полковника аффект, он не в себе... Стрелял в воздух. Гордей, созвонимся. Иван пока с Вами.
Сует мне в руки пустую визитку с номером.
Уводит его поспешно в их подземное царство.
Правильно...
Этим путем я ходил. Сначала диагноз. Потом снятие обвинений в связи с недееспособностью. Потом лечение. Потом, запрет на работу и должности, но... свобода. Я желаю этого пути Лазареву. Это самый мягкий вывод из игры.
Минус - не сможет дать показания против Мансурова.
Но зачем лично мне его показания? А "снайперская винтовка" тут я...
Курю на крыльце, наблюдая за Мансуровым.
– Тоже будешь стрелять, Ершов?
– пренебрежительно дёргает бровями.
– Неа... Я своё отстрелял. Свободу люблю, тайгу...
– Говорят, у тебя моя кукла - провоцирует теперь меня.
– Пусть собирается домой.
– Сначала найди.
– Пришлю ей цветы!
– подмигивает мне цинично.
Цветы... Белые розы… Я сразу вспоминаю о том, как он похитил ее. Был какой-то нейротоксин на шипах.