Сломанная кукла

Рам Янка

Нет, все хорошо у нас. Но пока так.

Я боюсь расслабиться и в порыве страсти перейти на какие-то маневры, которые могут ее отморозить. Режим гомеопатии, короче...

Это не просто. Мне хочется ее все время. Не выпускать из рук, не выходить из нее.

Когда она засыпает, накрываю и ухожу, прикрывая плотно дверь в комнату.

Иду с сигаретой на балкон. Смотрю на часы.

Что-то долго Вы полковник Лазарев. Ну?

Тушу бычок в пепельницу. Вот там, за торцом соседнего дома отличное место для автобуса со спецназом. С балкона не видно,

до подъезда перебежками десять секунд.

Возвращаюсь в гостиную.

Вежливый тихий стук в дверь. Прикрываю двойные двери и в гостиную, чтобы не выскочил Варг. Лаять он не умеет, кусает молча. Зато воет очень музыкально!

– Кто?
– не очень вежливо уточняю я.

Глазок не закрыт, но явно покрыт слоем специального спрея, который делает изображение мутным.

– Ой, извините...
– женский голос.

"Соседи"?

– ... это соседи ваши снизу.

Ухмыляюсь.

С Лазаревым в Москве работает команда Зольниковых... По-любому, Иван. Сейчас будет - "Вы нас топите"?

– Вы нас топите.

Ха!

Стандартный заход. Эффективнее только "пожар" или "утечка газа".

– Зольников! Это Ершов. Я открываю, давай там без "мордойвпол"?

Открываю дверь на всю ширину.

На меня смотрят две винтовки.

– Не орите только, спит она.

Давая отмашку бойцам, чтобы отвели стволы, в квартиру проходит Лазарев.

– Отбой.

Измерив меня взглядом, проходит на кухню. Садится.

– Чай, кофе?

– Чаю...

Включаю газ.

– Что скажешь, Ершов?

– Ну, а что тут скажешь?
– приоткрываю окно, прикуриваю сигарету.
– Божена решила, что будет так. А я буду защищать то, что хочет Божена.

Вздыхает.

– Мне не нравится твоя история, Гордей.

– Мне тоже не нравится моя история, - равнодушно пожимаю плечами.
– Я больше скажу, мне и Ваша не зашла. Но шарик крутится, дерьмо случается... Слабые выходят в окно, сильные разгребают дерьмо. Вам ли не знать?

Ставлю перед ним кружку с чаем.

– Ну, давай, разгребать... Сегодня, через час, в управлении службы безопасности Мансурова передают Питерским. И освободят до выяснения обстоятельств под подписку. Приказ с самого верха.

– Беда...

Полковник щелкает тоже зажигалкой, прикуривая сигарету. Под пиджаком мелькает кобура.

– Пусть Зольников со своими здесь понянчится, а мы... Прокатимся, встретим Мансурова, - предлагаю я.

– Уверен, он будет рад пообщаться.

– А как так вышло, что за все эти годы, Вы его не прессанули? Не отследили? Не нашли ни одного выхода...

– Очень просто. Я искал не его. Он выступил как сочувствующий посредник от некого высокопоставленного инкогнито из верхушки. И вся моя команда работала, чтобы вычислить этого человека. Кто ж мог поверить, что это какой-то... драный майоришка рискнул так охереть?! Пару раз мы были очень близко. Но уроду необъяснимо везёт со случайностями. На Божену вышла Зольникова. Совершенно случайно. И тогда стало понятно с кем я воюю.

– Его б таланты

да в мирное русло. Цены бы ему не было. А так... бешеную собаку надо стрелять.

– Собирайся…

Тихо одеваясь, пишу Жене записку, что я уехал за цветком… Глажу по нежной скуле. И закутываю плотнее в “ромашки и васильки”. Спи, моя девочка…

Смотрю в глаза Варгу.

– Охранять…

Глава 49 - Охота

Лазарев проезжает на своей тачке с пропуском за ворота службы безопасности. Мы поднимаемся на крыльцо. Там Зольникова...

– Приветствую, - тянет она по очереди нам руку.
– Сейчас его выведут и передадут этим.

Внизу, у крыльца припаркован новенький фургон с питерскими спец номерами. Возле него трутся два спеца. Рафинированных "галстука". И ни о каком конвоировании под стражей речи конечно не идёт.

– Идеи есть, господа?

Ловлю взглядом ее небольшой, но уже выраженный живот. И мне неприятно, что психопат пройдет так близко с беременной женщиной. Чуть отстраняю ее от входа, меняя место.

– Я так понимаю, дело о похищении Божены не открыто?
– уточняю я.

– Так как заявления о похищении не было, значит, и не было похищения. К тому же, вскрылись новые обстоятельства, - цедит Диляра.

– Они расписаны, официально женаты... У нее диагноз о невменяемости уже нескольк лет. Ее показания на суде учтены не будут.

– Как это возможно?

– Все возможно... Вопрос связей. Брак заключён в одной из Республик, которая предоставляет базы данных только через запрос дипломатов. Автоматом они в наши базы не подгружаются. Поэтому полковник Лазарев, да и сама Божена не в курсе. Мы всё проверили через запросы. Они действительно женаты. С точки зрения закона он лечил поехавшую крышей жену. Имел право... По документам всё чисто. Нам не дадут его упечь по этому поводу. Слово сумасшедшей против слова майора-фейса.

– Ну, всё. Кто-то должен это остановить!
– усмехаюсь я неверяще.

– Да, - кивает полковник.
– Кто-то должен. Короче, так, Гордей, проследи, чтобы она улетела прямо сегодня ночью, - отдает мне конверт.
– Там билеты, паспорт. Ее ждут в клинике нейрохирургии, в Швейцарии. Все оплачено. Ты, к сожалению, не выездной. Это быстро решить не удалось. Но у нее будут надежные сопровождающие. Боюсь, если не поторопится, останется без голоса навсегда.

Даёт мне сумбурно ещё несколько инструкций.

– Там все написано...

Двери распахиваются, конвой выводит Мансурова. Чуть потрепанного, с запекшейся порванной губой. Разбитой бровью.

Он встречается весёлым взглядом сначала с Зольниковой, потом с Лазаревым.

Его передают питерским. Конвоиры отдают документы одному из них и уходят.

– Наручники снимите, - распоряжается Мансуров.

Тянется, с кайфом распахивая освобождённые руки.

– Жизнь, сука, хороша, да Диляра?
– дразнит Зольникову.
– Люблю ее жить!