Сломанная жизнь

Барнаби Дж. П.

СПЕНСЕР: «Аарон, ты в порядке? Выглядишь не очень».

— Аарон?

Парень поднял взгляд и увидел, что Спенсер поднял одну руку, чтобы потянуться к нему и, скорее всего, положить руку ему на плечо. Аарон отдёрнулся так резко, что чуть не упал с кресла. Спенсер тоже отстранился и уставился на Аарона, с отчётливым раскаянием и жалостью на бледном лице.

Аарон чувствовал тревогу, будто по коже что-то ползало, но ещё ему было стыдно за своё поведение перед Спенсером. Он быстро напечатал сообщение в окне чата.

ААРОН: «Прости. Так мы покажем эту идею доктору Майеру?»

Он пытался сменить тему, прежде чем Спенсер успеет спросить о его диком поведении. Спенсер долгое время смотрел

на него, и Аарон почувствовал его взгляд, хотя сам решительно смотрел на клавиатуру перед собой. Наконец, в его чате отобразилось новое сообщение.

СПЕНСЕР: «Конечно, мы можем показать ему свой план после урока, если хочешь. Нет смысла двигаться вперёд без его одобрения».

Даже после того, как доктор Майер начал урок, Аарон был отвлечён и расстроен своей реакцией на глазах у Спенсера. Последние два года не имело значения, что о нём думают люди, потому что он никогда не задерживался достаточно долго, чтобы проявлялась какая—то разница. Раньше было иначе, когда Аарона это волновало. Судьба разделила его жизнь на «до» и «после», и он отчётливо помнил, как переживал «прежний» Аарон, но теперь он появлялся и исчезал из ресторана, или из кабинета доктора, или из класса, прежде чем кто-либо успевал с ним заговорить. Он не заводил друзей, не формировал отношений. Так что если какой-то парень в коридоре смотрел на него слишком долго, или какая-то девушка пыталась заговорить с ним в библиотеке, он мог просто отмахнуться от них. Однако, на этот раз он не мог просто уйти. Ему нужно было работать со Спенсером, чтобы закончить этот проект, не только ради собственной отметки, но и ради отметки партнёра. Но дело было даже не только в этом. Аарон обнаружил, что не хочет отталкивать Спенсера или уходить. Впервые за долгое время он нашёл кого-то, с кем мог разговаривать, хоть и с поверхностной связью на почве кодов.

Даже без намерения, за пять часов, пока они обсуждали программу, Аарон нашёл друга. Эта мысль чертовски его пугала.

Аарон очнулся от размышлений, когда в кабинете загорелся свет, сигнализируя об окончании лекции. Он всё ещё был потрясён и сбит с толку. Спенсер больше не делал никаких попыток его коснуться, но быстро напечатал сообщение в чате.

СПЕНСЕР: «Мы можем просто придумать что-нибудь вместе и отправить доктору Майеру письмо на электронную почту?»

Отлично, Спенсер считал его фриком, как и все остальные. Он даже не хотел остаться, чтобы поговорить об их проекте с преподавателем — о проекте, из-за которого Аарон был так взволнован. Аарону казалось, что Спенсер не мог дождаться, когда сбежит от него, и Аарон не мог его винить. Иногда ему самому хотелось от себя сбежать.

Он быстро отправил Спенсеру сообщение, сказав, что не против его идеи. Он даже не стал ждать, когда его компьютер полностью отключится, а встал с места и спустился по ступенькам, перепрыгивая по две за раз. В спешке он чуть не сбил парня, который выходил по проходу на втором ряду. Он не остановился, пока не оказался на улице. Как только мать остановила перед ним машину, он сел в салон, и они уехали.

***

— Аарон, ты доел? — мягко спросила его мама, потянувшись за его тарелкой после ужина.

Он кивнул, замечая, что остальные члены его семьи уже вышли из-за стола. Запах мясного рулета, который приготовила его мать, рассеялся. Из гостиной доносился тихий звук новостей, но в остальном в доме было довольно тихо. Аарон начал подниматься с места, когда его мать заговорила снова.

— Милый, ты витаешь в облаках с тех пор, как я забрала тебя из колледжа. На уроке что-то случилось?

На поверхности её голос был приятно заинтересованным, но в нём было скрытое напряжение. Она переживала за сына. Посмотрев налево, прочь от матери, Аарон уставился на стеклянную дверь, которая вела на потрёпанную веранду. На заднем дворе, примыкающем к их двору, играли маленькие мальчик и девочка. Они были не старше пяти или шести лет. Волосы девочки были связаны в два хвостика, на

ней был джинсовый комбинезон с шортами, в то время как на мальчике была майка с эмблемой Супермэна и красные шорты. Пока Аарон наблюдал, мальчик наполовину съехал с горки, а затем спрыгнул, выставив руки перед собой, будто летел. Приземлившись на землю, он схватил девочку за руку, и они вместе побежали на другую сторону двора, смеясь. Понадобилась секунда, но затем Аарон понял, что только что стал свидетелем того, как Супермэн спас девочку. Он задумался, когда маленький мальчик поймёт, что Супермэна никакого нет, и что девочка никогда не будет в безопасности.

Переведя взгляд обратно на мать, Аарон надеялся, что растущая в его груди боль для неё не так заметна, как для него. Он не мог сказать ей, что смеялся на уроке. Это даст ей надежду, которую он сам определённо не ощущал и не ожидал. Он не мог сказать ей, что заистерил, когда Спенсер попытался к нему прикоснуться, или рассказать о том, что чувствовал из-за всего этого, потому что не мог лишить её надежды. Без надежды его прогонят. Сейчас ему хотелось просто подняться наверх и попытаться сделать что-то со своим домашним заданием. Это поможет ему всё забыть, хотя бы на какое-то время, и он не будет зацикливаться на том, что это значит.

— Нет, мам, всё в порядке. Я пойду наверх и сделаю уроки.

Мать кивнула, морщинки от переживаний на её лице стали глубже. Он видел, как она старается не показывать, что ей больно от того, что он ей не признаётся.

Конечно, он всё видел; всегда видел.

В этом не было ничего личного. Если он кому и откроется, чтобы рассказать о своих беспокойствах, это определённо будет его мать. Он услышал её тихий вздох, когда вышел из комнаты. Через несколько минут Аарон вошёл в свою комнату и включил свет. Горечь начала поглощать его, пока он молча стоял в дверном проёме. Казалось, в последнее время его выводил из себя любой малейший триггер: смех в классе, мальчик, играющий в супергероя. Иногда достаточно было порезаться до крови бумагой. Как он должен был справиться с такой жизнью?

Сегодня Аарон решил пренебречь домашним заданием. Депрессия его вымотала, и ему не хотелось принимать таблетки, чтобы стало лучше. Солнце село ещё не до конца, но он быстро переоделся в майку с длинным рукавом и пижамные штаны, а затем забрался в кровать, используя малые остатки энергии.

В течение нескольких минут он заснул.

***

Стук его сердца отдавался в ушах, пока он лежал голым животом на холодном, гладком бетоне, чужое колено между его лопаток служило постоянным напоминанием о его беспомощности. В воздухе висел запах жира, бензина и пота, почти как туман, пронзительный и неизбежный. Жгучая, ослепляющая боль по всему его телу отравляла сознание. Каждое место, по которому его били, которое резали или обжигали, подталкивало его ближе к этому сладкому забвению, к этой тьме, в которой всё должно было прекратиться.

Он слышал рядом с собой плач Джульетты — тихие рыдания агонии, слышать которые было хотя бы малость не так больно, как её крики. Её пронзительные крики боли, мучений и страха, пока она умоляла их прекратить, пока звала свою мать, разрывали ему душу. По грубой боли в своём горле он знал, что издавал такие же жалобные крики, но отказывался позволять своему разуму вспомнить почему.

Собрав последние остатки силы, он повернул голову налево, прижавшись правой щекой к холодному грязному полу, находя взглядом глаза Джульетты. Загнанный, умоляющий взгляд в её глазах внезапно вызвал у него стыд. Он на мгновение закрыл глаза, стараясь прогнать это чувство. Веки снова распахнулись от звука ужасающего прерванного крика Джульетты. Её голову резко дёрнули, взявшись за волосы, пока её лицо не поднялось к потолку. Блеск металла, брызги горячей липкой крови были такими быстрыми, что пропитанный паникой голос Джульетты прервался посреди крика. Он с ужасом неверия наблюдал, как жизнь покидает её тёплые карие глаза.