Сломанные сны
Шрифт:
— Ты отравила меня Хром! — выпалила Никки, стоящая у противоположной стены, скрестив руки.
Акабаяши, облокотившись о стол, стоял в той же позе, внимательно слушая повествование, не смея прерывать Мики.
— У меня не было выбора! Если бы Акабаяши-сан поймал меня, вся правда уже тогда всплыла наружу, и кто знает, что произошло бы дальше! Я ввела тебе маленькую, не смертельную дозу, лишь чтобы остановить тебя и отвлечь от себя, — последние слова Мики проговорила намного тише, с горечью сожаления. — Я не хотела… Я была напугана, не могла выйти с тобой на связь…
Мики
Никки прорычала сквозь зубы, претенциозно высокомерно стрельнув колким взглядом.
— Какого черта ты вообще с простреленным плечом заявилась снова в клуб? Ты хоть понимаешь, что всё испортила! Весь план коту под хвост! Наша мать! Отец! Мы сами! Так и останемся не отомщенными!
— Я… не хочу мести, — Мики опустила голову, каштановые пряди накрыли лицо.
Никки вздрогнула как от отрезвляющей оплеухи.
— Что ты сказала?
Мики подняла уставшие забитой кошки глаза.
— Я… никогда не хотела этой мести. Я знала всё изначально, о вине Акатацу. Но… всё это я делала ради тебя, Никки. Я чувствовала себя виноватой за то, что бросила тебя. Я хотела защитить тебя.
— Защитить меня? Ты хоть понимаешь, каково мне было все эти годы? Я всю жизнь винила себя в твоей смерти, в то время, как это ты бросила меня, а не я тебя!
— Я надеялась, что вернувшись в Икебукуро, ты сможешь вспомнить прежнюю жизнь и мы сможем…
— Сможем что, жить как дальше? Не будет уже ничего, пока Камеи и Микия спокойно ходят по земле, — сплюнула Никки.
— Прекрати…
— Что прекратить? Погуляла по старым улицам? Пообжималась со своим шизанутым Шизуо и вдруг стала «обычной девчонкой»? И вновь наплевала на свою семью! НАПЛЕВАЛА НА МЕНЯ! Сначала ты променяла меня на Адзуму! А теперь на кого? На Хейваджиму?
— Замолчи…
— В чём дело, или тебя так взбесило, что я поцеловала твою ненаглядную городскую легенду? — Никки развела руками, нервно хохотнув, и покрутив кистью руки, проскрипев зубами, выплюнула полные яда слова: — А может… а может, ты всегда была с ними заодно… С Акатацу. Раз ты так жалеешь убийц нашей семьи?
— Акабаяши-сан, пожалуйста, развяжите меня.
Акабаяши, всё это время не смея прервать семейные разборки, взглянул на понурившую голову Мики в костюме Куклы, и молча разрезал веревки. Мики поднялась, потирая запястья.
Никки все так же низвергала оскорбления и проклятия, поглощённая яростью и скопившейся за десять лет болью, что грызла изнутри.
— В чём дело, Долли, подстилка Акатацу? Нечем возразить? Если бы Адзума не сдох, ты бы так и плюнула на меня, б…
Шлёп! Пощёчина оглушила Никки, и девушка, пошатнувшись, прислонилась к стенке, схватившись за горящую щеку. Мики сжала кулак, рукой которой только что ударила собственную сестру. Прикусив губу, не в силах посмотреть на ошарашенную сестру, что всё так же держалась за щеку, Мики, не проронив
Никки пошатнулась, только сейчас осознав, что Мики больше нет здесь, но догонять сестру-беглянку не стала. Она молча подошла к столу, подняв парик «Куклы», мимолетно взглянув на орудия пыток, и натянула на себя парик.
— Выдайте меня. Я — Кукла Вуду. Мики не причем. Все преступления лежат только на моих руках.
Настоящая Кукла Вуду упала на стул, сгорбившись под натиском усталости, протянув руки назад крест на крест, точно так же, как была связана сестра. Но мужчина молчал. И молчание было хуже любого оскорбления. Она боялась поднять глаза — ведь не знала, что её ожидает: чувство отвращения, пренебрежения, осуждения, всё что угодно. Больше не в силах выносить пытку игнорированием, она медленно подняла голову и внутри всё похолодело хуже, чем от пощечины, ведь Акабаяши не смотрел на неё как на врага или жертву, его взгляд не выражал ни одно из ожидаемых эмоций. Управляющий лишь со скрипом открыл стальную дверь, и тростью указал на выход.
— Убирайся, — без каких-либо эмоций, словно бесчувственный робот, он сказал это, будто ничего не произошло, но Никки знала, что это не так.
— Что?
— Ты ведь этого всегда добивалась. Чтобы я отпустил тебя, так уходи, — для полной убедительности якудза стукнул тростью без тени улыбки.
Никки не понимала, что происходит, но словно прирученная змея под гипнотизирующим звуком дудки, она направилась на выход, даже не видя дороги перед собой. Сознание парализовало, отдаваясь ломящей болью по всему телу. Акабаяши захлопнул дверь, как только девушка переступила порог.
— И вправду, получилась бы отменная трагикомедия, — горько усмехнулся мужчина, вскинув голову.
Он не знал, что делать и как поступить правильно, а как — следует. Если открыть правду, как она есть, какая судьба будет ждать сестёр? Оставить всё как есть и дать им убежать?
Но каково было удивление якудза, когда, покинув подполье, на входе в «закрытый клуб» его ждала Никки Авакусу, сиротливо сидящая на бордюре. Все так же в привычном парике, она отстранённо смотрела в одну точку, нервно барабаня пальцами по холодному металлу. Лишь только когда мужчина остановился рядом, головная боль Икебукуро перевела взгляд мёртвой рыбы.
Тяжело вздохнув, Акабаяши поймал такси и безмолвно открыл заднюю дверь. После некоторой сконфуженной заминки, не поднимая взгляда, Никки забралась на сиденье. И даже когда дверь хлопнула и машина тронулась с места, она всё так же бесцельно глядела в окно. Ей было плевать на свою судьбу, она действительно готова была сдаться хоть Авакусу, хоть Акатацу, после того, как единственное что-то светлое в её жизни, за что она цеплялась, отказалось от неё. Сначала Акабаяши отверг её чувства, а теперь и сестра. Такси остановилось у дома Авакусу Микии. Вот и всё, сейчас её возьмут за шкирку, как нашкодившего щенка, и бросят в ноги Молодого Главы, который не поступится родственными связями, как и десять лет назад.