Сломанные сны
Шрифт:
— Я тоже хочу затянуться, — губы двигались томно, а глаза влажно блестели.
Шизуо, даже не смутившись, без колебаний перевернул сигарету, протянув кончик, что только что сжимали его губы, а теперь её уста, эротично сомкнувшиеся на желтой полоске, почти дотронувшиеся до его пальцев. В янтарных глазах заиграли пьяные чертики, и Шизуо показалось, что мгновение застыло, но Мики вновь отклонилась назад от сигареты, выпуская дымок в ту же пустоту, но намного медленнее, словно пытаясь замедлить само время.
Двойственное чувство из страха и желания буквально раздирало Хейваджиму изнутри, отдаваясь давящей теснотой в брюках. Он боялся не рассчитать сил
Как можно нежнее Шизуо положил ладонь на затылок, пропуская взъерошенные каштановые пряди меж пальцев, будто боясь, что Мики вновь может отстраниться, но Авакусу лишь потянулась ближе как мотылёк на огонь, забираясь сверху на бёдра, постыдно прижимаясь, чтобы искусить ещё сильнее. И тогда Шизуо забыл о внутреннем ограничителе, наконец-то дав волю желанию изучить тело под преградой одолженной рубашки, совсем мягкое и хрупкое тело, такое сломается под одним неверным движением. И лаская подставленную шею, Хейваджима сильнее сжал хрупкую талию, скользнув пальцами по щеке.
— Я боюсь тебе навредить. Лучше попроси меня остановиться, пока не поздно.
Признание почти шёпотом, но с искренними нотками сожаления. Авакусу, будто вырвавшись из сладкой неги, не сразу поняла смысл услышанных слов, но погладив лицо парня ладонями, словно утешая, заверила:
— Всё в порядке, ты не способен мне навредить, не сдерживайся.
И эти согласие и принятие дали волю скопившимся чувствам, что вылилось в нежную страсть. Будто пробные, совсем невесомые поцелуи, осыпающие лицо, но по мере того, как они спускались к шее, набирали пламенную страсть. Одним рывком Шизуо разорвал ткань рубашки надвое, от чего Мики едва успела подавить удивлённый вскрик, но вместо этого позволила увлечь себя на давно уже сбившуюся постель с подоконника, и под тяжестью его тела почувствовать себя по-настоящему легко.
Будто желая слиться друг в друге, два разгоряченных тела хаотично ласкали кожу прерывистыми поцелуями, дрожащие пальцы нетерпеливо расстёгивали молнию брюк. Сладкие стоны вырывались под ласками, что запечатлелись языком на груди, оставляемые поцелуи Шизуо на ключице, и холодная от волнения рука, трепетно ласкающая лоно. Мики оплела шею, вновь притягивая Шизуо, желая чувствовать его объятья и тяжелое дыхание на губах в момент соединения, что наконец отдалось наполняющим чувством. Авакусу прогнулась в спине под размеренными движениями, Шизуо будто всё ещё сдерживался, боясь причинить боль, и сжимал пальцами подушку до скрипа костяшек, уткнувшись лбом в районе плеча.
— Не
Светлые пряди щекотали её шею, Шизуо приподнялся, пропустив руку под спину, прижав Мики ещё сильнее, входя глубже и быстрее, вырывая сладостные стоны.
В унисоне поглотивших чувств, они, наконец, выразили чувства сквозь страсть, что поглотила их с головой. Томное и ноющее, желающее разрядки.
Но в то же время в нежности и понимании их души слились через тела. И последний аккорд стона провозгласил об этом единении. Мики чувствовала, как тепло наполняет её внутри, в то время, как Шизуо почти обессиленно опёрся о ладони, изливаясь внутри неё. Последний поцелуй — почти невинный, полный нежности, как первый. И они скрылись под покровом ночи в объятьях друг друга, слушая песнь тяжёлого дыхания и уличного шума несмолкающего города.
====== Глава 22. «Одна голова Селти хорошо, а две лучше» ======
— Так, что же такое счастье и с чем его пыхтят? — беспечно заигрывающим голосом спросил Изая, бросая голову Дюлохана.
Голова Селти совершила обворожительный пируэт через комнату и была поймана мелькнувшей тёмной фигурой. Кукла Вуду, закружившись вокруг своей оси с головой Селти в вытянутых к верху руках, безумно захохотала.
Она не могла оторвать взгляда от аномалии города — отрубленной головы, которая как будто олицетворяла собой всё безумство и ненормальность Икебукуро. Голова будто вот-вот собиралась открыть глаза от долгого сна, чуть приоткрыв веки, и Кукла невольно провела пальцами по рыжим локонам и лихо запустила ею в воздух в обратном направлении.
— Счастье — это деньги, любовь, удача, семья, дети? — не унимался информатор, приняв пас. — Может, вы ответите мне, Кукла-сан? В чём ваше счастье?
Вуду вновь поймала голову и остановилась, внимательно всматриваясь в эфемерно дрогнувшие ресницы.
«Моё счастье?»
Будучи поглощённой одиночеством, которое она так глупо считала своим оружием, Никки почувствовала пустоту дырой, растущей в груди, крадущей все чувства, включая счастье.
«А существует ли моё счастье вообще?» — с такой мыслью она пришла к последнему оставшемуся человеку, которого считала другом в каком-то своём извращенном смысле. И теперь играла с ним в горячую картошку, но вместо картошки выступала голова скандинавской феи.
Может, ей было необходимо увидеть эту голову, чтобы окончательно смириться со своей тривиальностью?
— Месье информатор, а вы никогда не думали сделать вторую голову Селти? У вас бы было по голове в руке, — театральным жестом, Никки держала в одной руке голову Селти, а в другой невидимую.
— Хо-о, какая любопытная мысль.
И тут мелькнула безумная идея. «Я попрошу Изаю, чтобы он выдал моё местоположение Авакусу. Меня поймают, убьют и все закончится. Тогда-то Мики поймёт мою правоту: что собой представляет Авакусу-кай».
Никки с размаху швырнула голову и уже хотела озвучить свой план вслух, как Изая, приняв пас, отвлёкся на стремительно оповещающий о новом сообщении ноутбук. Информатор, зажав голову Селти подмышкой, открыл мигающее окно, и брови его заинтригованно взметнулись.
— В чём дело, месье информатор? — на свой французский манер спросила Кукла.
— Я думаю, вам следует это увидеть самой.
Изая поставил голову рядом с ноутбуком и усадил Вуду за стол, подбадривающе положив руки на плечи. Никки открыла только что прочитанную Изаей новость, и тихий возглас, не скрывшийся от глаза информатора, вырвался из вульгарно накрашенного рта.