Сломанные вещи. Часть 4 из 4

Орлова Марина

– Э-э-э, модель… Индивидуальная, – жалко блею, осознавая, что отделаться недомолвками и враньём вряд ли получится.

Шмель сзади подсказывает:

– Ну, что он умеет? Встроенное оружие? Холодное, огнестрел, электрика? Магазин – стандартный, расширенный?

Я открываю было рот и тут же закрываю обратно. Мысль о встроенном оружии даже не приходила мне в голову.

Шмель раздражённо хлопает ладонью по дверце машины.

– Докатились! Даже не знают, с чем трахаются!

Голос-в-голове жизнерадостно выпаливает:

Ну-ка, скажи этим наглецам, что ты с ним не трахаешься! Ты же приличная девушка, скромная и порядочная. А, нет, подождите-ка… О-ой, как нело-овко! Ну, тогда, может, расскажешь им милую историю вашей любви? Как думаешь, поверят?

И я чувствую себя настолько униженной, что даже не могу возразить.

Голос-в-голове противно хихикает: Потому что я прав. Я всегда прав, малышка. Ох, какая же ты дура…

Горло прихватывает спазмом слёз, так что я говорю тише, чем хотелось бы:

– Он не использовал оружия при мне. Характеристик не знаю.

Каракурт поворачивает ко мне лицо. Учитывая скорость, с которой мы несёмся по шоссе, это пугает.

– Название модели хотя бы помнишь? Примерно? Хоть что-нибудь?

Очень хочется попросить его смотреть на дорогу, но я терплю. Ещё обидится.

– Робот… попал ко мне не совсем легально.

Голос Каракурта становится вкрадчивым:

– Насколько «не совсем»?

Ладно, что уже скрывать! Решившись, набираю полную грудь воздуха.

– Совсем нелегально. Он в армейском розыске. Потому и нужно забрать его оттуда, – машу на дорогу впереди.

Машина резко виляет к обочине и останавливается – ремень безопасности впивается мне в грудь, выбивая воздух, и остаётся лишь порадоваться, что мой желудок уже пуст, – а Каракурт поворачивается ко мне и, вперив давящий взгляд, размеренно рычит:

– Он ворованный?

Съёжившись от этого угрожающего тона, я лишь испуганно хлопаю глазами. В одно мгновение всё очарование красоты Каракурта растаяло, потому что, когда человек выглядит так, словно хочет тебя ударить, степень его привлекательности интересует меньше всего.

– Отвечай. Это боевой андроид которому не сменили прошивку на «мирную»?!

Не придумав ничего умнее, я киваю, и Каракурт, глядя мне в глаза, выдаёт замысловатую тираду, суть которой – если коротко и цензурно – сводится к тому, что он знает много дамочек с придурью, но настолько придурошную видит впервые. И ставит точку:

– Я аннулирую заказ. Условия не соответствуют оговорённым.

– Чё?.. – потрясённо пищу я.

– Хуй через плечо, – отвечает Каракурт своим звучным, прекрасно поставленным голосом. – Это армейский андроид, которого захватили и держат в клетке, – у него гарантированно включился боевой режим. Сейчас к нему опасно приближаться. Очень может быть, что именно поэтому его держат за бронированной дверью. А ты, – он тычет в меня указательным пальцем, – не записана его владелицей в прошивке. Это значит, что твой робот убьёт

тебя без тени сомнения, как и любого из нас. Я в это не полезу ни за какие деньги.

– У него нет прошивки! – пискаю изо всех сил.

Каракурт смотрит на меня хуже, чем с недоверием, – с подозрением, что мой уровень умственного развития не дотягивает даже до школьницы.

– Как может у робота не быть прошивки? А что есть?

– Он экспериментальный! Без алгоритмов. У него… – лихорадочно вспоминаю формулировки. – Самообучающаяся система.

В отличие от нас с Каракуртом, голос Паука совершенно спокоен, как будто мы тут погоду обсуждаем.

– Ты действительно занималась с ним сексом?

Хочется возмутиться с чувством собственного достоинства, но… Понятно, что я на их территории, у них преимущество и в численности, и в степени крутизны, а главное – я полностью завишу от их желания выполнить этот заказ. Остаётся лишь ответить. Хотя я всё равно пытаюсь брыкаться:

– Какое это имеет отношение?..

– Хочу прояснить детали. Насколько этот боевой андроид «экспериментальный».

– Да, – я раздражённо утыкаю взгляд на бардачок.

– Я ж сказал, – довольно тянет Шмель. – Это очевидно. Зачем ещё тратиться на обтяжку органикой?

Обсуждение Сина как «вещи», с которой я трахалась, и то, что я тоже вынуждена говорить о нём в таком ключе, настолько унизительно и стыдно, что мне уже не до осторожности. Окончательно раздавленная, ляпаю:

– Я не обтягивала, он такой и был.

Я не смотрю на них, поэтому не знаю, почему в салоне повисла тишина.

Через некоторое время Паук продолжает тем же спокойным тоном:

– Как долго он у тебя был?

– Полтора месяца.

– И где ты его держала?

– В квартире. В смысле, у себя.

– Что насчёт общественных мест?

– Да! – стараюсь держать уверенный тон. – Мы были на улице, чтобы проверить… В общем, разговаривали с полицией. И с другими людьми. Всё было нормально.

– То есть он – даже без замены армейской прошивки – вёл себя мирно? Подчинялся командам?

– Да!

Ага, особенно если учесть, что я никаких команд ему не отдавала. Ну и ладно, буду врать до последнего.

Каракурт переводит взгляд между мужчинами сзади.

– Паук, а ты с какой целью интересуешься?

– Я уже мысленно потратил оплату.

– Тебе интересно сдохнуть? Всё это не гарантирует его безопасности сейчас.

Я вклиниваюсь:

– Гарантирует! Я гарантирую, что у него нет боевого режима – такого… – взмахиваю рукой на Каракурта. – Там… всё сложнее. В смысле, он может действовать по ситуации. А сейчас ситуация такова, что мы хотим ему помочь – ну, в смысле, – так что он будет действовать нормально.

Паук кивает Каракурту на меня.

– Видишь? Не будь таким пессимистом. Плюс по тарифу максимальной сложности этот заказ становится ещё интереснее.