Сломленная

Мартенс Дон

Мое сердце начинает колотиться так сильно, что кажется, оно вот-вот выпрыгнет из груди.

— Какого рода сделка?

— Это касается твоего отца и окружного прокурора. Все, что сейчас имеет значение, это то, что ты возвращаешься домой, — ехидно отвечает она.

— Что? — спрашиваю я, вставая. Я начинаю расхаживать взад-вперед. — Я дома. Я никогда не вернусь в Миссури. Ты можешь просто забыть об этом прямо сейчас.

— Я боялась, что ты это скажешь, поэтому уговорила твоего отца подать заявление об опекунстве. Мы не верим, что ты в здравом уме. Если бы ты была в здравом уме, ты была бы дома, где тебе самое место. Думаю, тебе было бы

лучше, если бы твоему отцу и мне была предоставлена власть принимать решения за тебя.

— Нет! — кричу я. — Ты не можешь этого сделать. Я взрослая женщина со своей собственной жизнью. Мне не нужно, чтобы ты или кто-то еще принимал за меня решения, и я никуда не собираюсь. Мне нравится Кромвель, и я остаюсь здесь.

— О, но мы можем. То, что ты делала в своем прошлом, заставило нас поверить, что ты психически неуравновешена. Учитывая твою медицинскую и психиатрическую историю, уверена, что твой отец сможет убедить судью, что о тебе лучше позаботятся твои любящие родители или психиатрическое учреждение, вместо того чтобы оставлять тебя на произвол судьбы.

— Нет! — кричу я снова, настоящий страх струится по моим венам.

Мама смеется.

— Как скажешь, дорогая. Мы будем там в следующую субботу. Будь готова вернуться домой с нами, или твой отец позаботится о том, чтобы ты больше никогда не смогла самостоятельно принимать решения.

Она не дает мне времени ответить, прежде чем повесить трубку. Я продолжаю расхаживать по комнате еще несколько мгновений, затем бросаю телефон на диван. Я знаю, они добьются своего, что бы я ни делала, но я не могу просто сдаться. Что я могу сделать сейчас? Она не может этого сделать, не так ли? Глядя вниз на едва заметные шрамы на моих запястьях, я понимаю, что она может. В одно мгновение мое прошлое обрушивается на меня.

Выползая из кровати Дина, я быстро одеваюсь. Желчь поднимается к моему горлу, когда я чувствую липкость между ног. Глядя вниз на его спящее тело, я жалею, что у меня не хватит смелости убить его, вонзить нож в его холодное мертвое сердце.

Когда я медленно отхожу от него, боль пронзает мое тело, снова напоминая мне о том, что он только что сделал со мной, и дрожь пробегает по мне. Я кладу руку на нижнюю часть живота, желая, чтобы боль ушла, когда выхожу в коридор. Я не могу так продолжать. Просто не могу, но что я могу сделать?

Я на цыпочках прохожу мимо спальни родителей, зная, что мама еще не спит, ждет возвращения отца домой. Я знаю, она должна была услышать мои крики, но, как и в любой другой раз, она проигнорировала их. Тем не менее, если я сейчас буду слишком шуметь, она будет здесь кричать на меня, чтобы я вела себя потише. Это просто разбудило бы Дина, а это последнее, чего я хочу.

Как только я захожу в свою спальню, я направляюсь прямиком в ванную и начинаю снимать с себя одежду. Как раз перед тем, как зайти в душ, я мельком вижу свое избитое тело. На верхней части моих бедер видны отпечатки пальцев, а обе груди почти черные. Царапины и синяки покрывают меня от шеи до колен. Конечно, не все они с сегодняшнего вечера. Дин никогда не дает достаточно времени на заживление старых травм, прежде чем наносить новые.

Я закрываю глаза и представляю, как причиняю ему боль так же сильно, как он причинил мне, но даже в мыслях я трусиха. Я никогда не смогла бы подраться с

Дином; я поняла это давным-давно. Но трусиха я или нет, я знаю, что ни за что не смогу выдержать еще походы в его спальню, но я понятия не имею, как избежать этого. Трудно держаться подальше от того, кто даже запертой двери не позволит встать у него на пути.

Мои мысли блуждают; я представляю, какой была бы жизнь без боли, без Дина. Если бы я могла уйти, я была бы свободна, но как я могу это сделать? Мое внимание привлекает бритва, лежащая на краю ванны. Я беру ее и крепко сжимаю в руке, пока в моей голове формируется идея.

Не тратя времени на раздумья, я бросаю ее на стойку. Хватаю расческу и ударяю ею по бритве, ломая тонкий пластиковый футляр. Осторожно вытаскиваю лезвие и смотрю на блестящий металл. На мгновение я заворожена этим зрелищем, пока не замечаю беспорядок на столешнице. По привычке я быстро выбрасываю осколки пластика в мусорное ведро.

Простая задача заставляет меня отвлечься на мгновение. Все мое тело дрожит, страх пробирает меня до костей. Я открываю кран, наполняя ванну обжигающе горячей водой, затем забираюсь в нее. Жар смывает следы того, что произошло с Дином, единственным доказательством остаются синяки, покрывающие мое тело.

Беру лезвие с того места, где положила его на край ванны и переворачиваю его в пальцах. Я провожу несколько минут, наблюдая, как на нем отражается свет, прежде чем острый укол в палец заставляет меня сосредоточиться. Я зачарованно смотрю, как единственная капля крови вытекает из раны, прежде чем упасть в воду, распространяясь по поверхности подобно болезненной ряби.

Сжимая лезвие, я чувствую правильность момента и знаю, что должна это сделать. Сопротивление оказалось бесполезным. Никто не заботится о том, чтобы спасти меня, поэтому я собираюсь спасти себя сама. Я провожу лезвием по запястью, не чувствуя пореза, пока не вижу, как начинает капать первая капля крови. Прежде чем я успеваю передумать, я быстро режу себе другое запястье и бросаю лезвие на пол. Кровь капает на идеальные белые плитки, и довольная улыбка растягивает мои губы, когда я думаю об ужасном беспорядке, с которым придется разбираться моей матери.

Моя голова становится тяжелой, когда я прислоняюсь спиной к стене. Закрыв глаза, я приветствую темноту, которая манит меня. Как только мой разум начинает угасать, я слышу, как открывается дверь ванной. Моя последняя мысль, прежде чем я погружаюсь в пустоту, это надежда на то, что кто бы ни вошел, он опоздал, чтобы помешать мне обрести свободу, к которой я стремлюсь.

Звук моего звонящего телефона возвращает меня к реальности. Не глядя, я отвечаю на звонок.

— Алло.

— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Джули, пока Джейс выкрикивает вопросы на заднем плане.

Мое сердцебиение учащается, и я задаю вопрос, на который, я уверена, уже знаю ответ.

— Что случилось?

— Мне только что позвонила мать Дина, — выплевывает она, забывая, что она и моя мать тоже.

Я закрываю глаза и изо всех сил пытаюсь сделать очищающий вдох, но вместо этого мне кажется, что я задыхаюсь.

— Чего она хотела?

— Она сказала, что ты возвращаешься домой, и если я попытаюсь остановить тебя, она добьется, чтобы меня посадили в тюрьму.