Сломленная

Мартенс Дон

— Она этого не сделает, — мгновенно отвечаю я, прежде чем вспоминаю все, что говорила моя мать о судьях и опеке. — По крайней мере, я надеюсь, что нет.

Джули молчит несколько секунд. Джейс что-то говорит, но я не могу расслышать, что именно. Наконец, она говорит:

— Мы возвращаемся домой. Мы должны быть в Кромвеле примерно через три часа. Мы хотим, чтобы ты была у нас дома, когда мы туда приедем.

— Ты в горах. Ты не можешь вернуться домой прямо сейчас. Мы поговорим об этом, когда ты вернешься домой из

своего медового месяца.

Она игнорирует меня и повторяет:

— Три часа, и тебе лучше быть у нас дома.

Глава седьмая

Я наблюдаю, как Джейс расхаживает взад-вперед по кухне, и снова повторяюсь.

— Она говорит, что они собираются получить что-то вроде опеки надо мной.

Джули качает головой.

— Они не могут этого сделать. Ты взрослая. Они не могут вот так просто взять и завладеть твоей жизнью.

Понимая, что я должна сказать правду, я смотрю в пол, чтобы скрыть свой стыд.

— Возможно, они смогут.

— О чем ты говоришь? — говорит Джейс, подходя ко мне.

Я тщательно подбираю слова, не желая лгать, но и не желая говорить всю правду.

— Есть некоторые… эм… медицинские проблемы, которые судья, возможно, мог бы использовать в качестве основания.

— Что? — спрашивает Джули, шок наполняет ее голос. — Ты никогда мне не говорила.

— В этом нет ничего страшного, но ты же знаешь, какой у меня отец. Для него нет ничего невозможного, чтобы добиться своего.

Она не отвечает мне, просто смотрит на Джейса.

— Что мы собираемся делать?

Я качаю головой в ответ на ее вопрос. Это не ее борьба. Она провела достаточно времени, сражаясь с моей семьей. На этот раз я собираюсь защитить ее от того, что они задумали.

— Ни Джейс, ни кто-либо другой ничего не смогут сделать. Ты знаешь мою мать. Если она хочет контролировать меня, она сделает все возможное, чтобы это произошло.

— Они ни за что не смогут так поступить с тобой, дорогая, — говорит Джейс, кладя руку мне на плечо. — Они просто выпускают дым из задницы.

Он пытается утешить меня, но это не работает. Никто здесь не понимает. Пока я дышу, моя семья будет делать все, что в их силах, чтобы разрушить мою жизнь.

Я качаю головой.

— Нет, Джейс. Ты ошибаешься. Они могут это сделать, и они сделают. Если мама хочет, чтобы я была в Миссури, то я буду там. Она добьется своего. Она всегда так делает. Мой отец позаботится об этом.

Джейс сжимает мое плечо.

— А теперь послушай меня. Ты взрослая. У тебя есть дом и хорошая работа. Ты уважаемая часть этого сообщества. Твои родители ничего не могут тебе сделать. Они просто треплются. Тебе придется игнорировать это. Не позволяй им добраться до тебя, и, клянусь всем святым, не пытайся убежать. Если ты это сделаешь, я найду тебя. Ты слишком важна для этой семьи, чтобы мы могли тебя потерять.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.

— Есть

вещи, которых ты обо мне не знаешь. Если об этом расскажут судье, он может согласиться с тем, что я неуравновешенна.

Он смотрит на меня с озадаченным выражением на лице.

— Какие вещи?

От мысли рассказать кому-либо о своем прошлом у меня скручивает живот. Я никогда не хотела, чтобы кто-то знал о том, что я сделала, или о том, что со мной сделали.

Я знаю, что мне нужно рассказать им все, но я так боюсь, что они отвернутся от меня, что, кажется, я не могу заставить свой рот работать. Я пытаюсь набраться смелости, чтобы поделиться своими самыми темными демонами, когда Джейс хватает меня за руку.

— Дорогая, ты сказала, что тебе нужно кое-что нам рассказать. Думаю, сейчас самое время. Я уже знаю большую часть этого, и могу гарантировать тебе, что это ни на йоту не изменит моих чувств к тебе.

— Что ты имеешь в виду?

Он отводит взгляд, краска заливает его щеки.

— Когда я помогал тебе переезжать, ты помнишь коробку, которую оставила в моем грузовике?

— Да, — тихо отвечаю я, в то время как кровь громко стучит у меня в ушах.

— Ты знаешь, что было в той коробке?

Я киваю, вспоминая страх, который почувствовала, когда поняла, что ее не хватает. Единственная коробка, которая никогда не должна была быть упущена из виду, коробка, полная моих дневников.

— Ты их читал?

Он продолжает молчать, и его отсутствие ответа — достаточный ответ.

— Ты их читал. Ты читал мои дневники.

— Черт, Бетани, я не понял, что это такое. Когда я заглянул в кузов своего грузовика, они были разбросаны повсюду. Я взял один, открыл его… — его голос затихает.

— Что ты прочитал? Скажи мне, что ты знаешь? — отчаянно спрашиваю я, сопротивляясь желанию выбежать из дома, подальше от человека, который знает все о моем прошлом.

Он качает головой, решая не отвечать на мой вопрос.

— Я не говорил Джули. Подумал, раз этот ублюдок мертв, ей не нужно было знать. Но теперь, я думаю, ты должна сказать ей.

О Боже!

Он знает; он знает, насколько я больна на самом деле.

Я пытаюсь вырвать свою руку из его, но он мне не позволяет.

— Нет, я тебя не отпущу. Я буду держать тебя за руку все время, пока ты говоришь.

Я смотрю на его лицо, едва различая его черты из-за слез, наполняющих мои глаза.

— Я не могу. Я просто не могу.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — говорит Джули с другого конца комнаты.

Я смотрю на нее и качаю головой.

— Я люблю тебя. Ты — самый близкий человек, который у меня когда-либо был. Я бы не смогла вынести, если бы ты больше не хотела быть моим другом.

Джули встает и подходит к нам. Она кладет руку мне на щеку.