Сломленная
Шрифт:
Он усмехается, прежде чем ответить.
— Да, Мак самый лучший дядя на свете, но работать на него бывает непросто. Он хочет, чтобы все делалось, как он хочет, без исключений.
— Я вижу это по нему. Ему определенно нравится контроль. — Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что Брэндон такой же, как Мак. — Нет никаких сомнений, ты его сын.
Он смотрит на меня; на его лице появляется озадаченное выражение.
— Я его племянник.
Я качаю головой и слегка улыбаюсь ему.
— Нет, ты его сын. Может быть,
Он снова смотрит на дорогу и смеется.
— Да, думаю, это так. Я также иногда могу быть засранцем.
— Я не думаю, что ты засранец. Ты мужчина, который любит свою сестру. Это замечательно, — говорю я шепотом.
Машина снова погружается в тишину и остается в таком состоянии, пока мы не подъезжаем к нашему месту парковки возле «Мьюзик Роу». Как только Брэндон глушит двигатель, он поворачивается ко мне.
— Думаю, пришло время разбудить спящую красавицу.
Я одариваю его застенчивой улыбкой и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на заднее сиденье. Конечно, услышав, как машина заглохла, Дженни окончательно проснулась.
— Вы готовы немного повеселиться?
Десять минут спустя мы рука об руку выходим на «Бриджстоун Арену». Дженни стоит между нами, соединяя нас с Брэндоном. Как только видит трибуны, она начинает подпрыгивать вверх-вниз.
— Я хочу сладкую вату.
— Хорошо, милая, — говорю я, сжимая ее руку. — Мы купим тебе немного, а потом найдем наши места.
Едва слова слетают с моих губ, как я слышу, как кто-то зовет меня по имени.
— Бетани Дэниелс, это действительно ты?
Я поворачиваю голову в сторону голоса, и в моем животе мгновенно образуется узел.
— Шерри, что ты здесь делаешь?
Она бросается ко мне и заключает в объятия.
— Моего мужа перевели в здешнюю фирму в прошлом году. Что ты делаешь в Нэшвилле?
Я отхожу от нее и приклеиваю фальшивую улыбку.
— Теперь я живу неподалеку.
— О Боже мой! Так вот почему Дин был здесь, когда его арестовали?
Как только Дженни слышит имя моего брата, ее тело начинает трястись. Она справилась со всем, что произошло, лучше, чем я ожидала, но она все еще борется со своим страхом каждый день.
Я присаживаюсь на корточки, чтобы глаза Дженни были на одном уровне с моими. Я вытаскиваю из кармана немного денег и протягиваю ей.
— Иди и возьми сахарную вату. Хорошо, милая?
Она медленно кивает и направляется к киоску. Я смотрю, пока она не встает в очередь, затем поворачиваюсь к Шерри.
— Мне не очень нравится говорить о Дине, особенно в присутствии Дженни. Теперь он ушел, и это все, что имеет значение.
Она смотрит на Дженни, затем снова на меня.
— Разве это не его дочь?
— Нет, не его, — говорит Брэндон, подходя ко мне сбоку. — Она никто для этого тупого ублюдка.
Дерьмо! Как я могла забыть о том, что он здесь?
—
Шерри заканчивает за меня.
— Я была почти ее невесткой, но, слава Богу, Бетани предупредила меня, прежде чем я сказала «да».
Его тело напрягается рядом с моим, и он рычит,
— Ты предупредила ее, но не предупредила Джули?
— Я пыталась, — шепчу я, не уверенная, как объяснить. Я никогда по-настоящему не предупреждала Шерри. Я сказал ей все то же самое, что и Джули, но она мне поверила. В конце концов, она узнала правду, когда вошла во время одного из нападений Дина.
— Значит, ты недостаточно старалась, — говорит он голосом, полным гнева. — Все, что тебе нужно было сделать, это открыть свой гребаный рот, и моя сестра не вышла бы замуж за этого ублюдка.
— Ты не понимаешь. Он причинил боль… — начинает Шерри, но останавливается, когда Брэндон уходит.
Она начинает извиняться, но я качаю головой.
— Все в порядке. Я заслуживаю этого.
— Нет, ты этого не заслуживаешь! — говорит Шерри, притягивая меня для объятий. — Этому мудаку, который только что ушел, нужна одна серьезная пощечина, — говорит она сердито, и я внезапно вспоминаю, почему она мне так нравилась, когда встречалась с Дином.
Я снова качаю головой.
— Я должна была предупредить Джули, должна была сказать ей правду в тот момент, когда она встретила его.
Клянусь, день, когда Джули и Дин встретились, был одним из худших дней в моей жизни. Я знала, просто знала, что он собирался использовать их, чтобы причинить мне боль. Я сидела в общей комнате, которую мы делили с Кристен, когда она вприпрыжку вошла с улыбкой на лице.
— Бетани, внизу какой-то парень хочет тебя видеть. Он чертовски горяч. И ты от нас его скрывала! — говорит Кристен, входя в нашу комнату в общежитии.
— Парень? Он сказал тебе, как его зовут? — я не ожидала никакой компании, и те немногие друзья-парни, которых я уже знаю, предупредили бы меня, прежде чем пришли. Ненавижу сюрпризы.
— Дин, — говорит она через плечо, направляясь к своей кровати, плюхаясь на нее и натягивая на лицо смехотворно широкую улыбку.
Как только я слышу, как его имя слетает с ее губ, мое сердце останавливается, а затем начинает биться снова, только чтобы оставить у меня ощущение, что оно вот-вот выпрыгнет из груди.
— Дин? Ты уверена? — спрашиваю я, молча молясь, чтобы этого не произошло.
— Да, девочка! Он такой милый! Это из-за него ты ни с кем здесь не встречаешься? Он был твоим парнем дома или что-то в этом роде? — спрашивает она, не зная, какую боль причиняет мне ее вопрос.