Сломленное поколение

Ace Diamond

Говорю, чтобы приятель не принимал все близко к сердцу и ложился спать. Его ведь ждут жена и дети. Ах, постойте, у него их нет. – Ублюдок. Я знаю. Но этот бедняга не учел простой факт: у кого-то может быть гораздо больше проблем, нежели у сраного, бездомного, безработного алкаша. Эти люди полагают, что у них самые несчастные жизни, что ночлежка – кладбище разбитых надежд и мечтаний. Загубленных судеб. Я бы закурил. И это я сказал вслух осознанно. Загубленных судеб… чушь собачья. Этот непросыхающий планктон – самая свободная часть населения. Перед ними открыты все двери. Никакой ответственности, никаких прений на завтрак, отчетов в обед и драм на ужин. Банковские счета, квартиры и машины, недосягаемые яхты и близкое повышение, за которое нужно прилично пососать – все это забота кого-то другого. Безумца, забывшего, когда тот последний раз поднимал глаза к небу, чтобы убедиться, что он жив. Или несгибаемой леди из бухгалтерии, назвавшей сына Сальдо, а доченьку – Авистой. – О чем думаешь, грубиян? –

С этими словами бородатый мужчина протянул мне сигарету "Лаки Страйк". Спасибо. Ни о чем. Есть огонь? – У тебя такое выражение лица, словно ты испражняешься на крыльцо белого дома. – Первая затяжка за долгое время. На секунду я даже ослеп от удовольствия. Говорю этому парню, что думаю о том, как отсюда выбраться. И спрашиваю, не видел ли он, как меня сюда привели? – Кто-то хорошо набрался вчера. – Из бороды показались белоснежные зубы. Ухоженный бродяга. Говорю ему, что не могу рассказать всю историю, потому что и сам не помню, как упустил момент, когда мои переживания начали методично разбрасывать по ветру. –  Друг, да тут у всех такая ситуация. Посмотри вокруг: Ллойд был окружным прокурором. – Он указал на парня в углу, прижавшего колени к груди. – Несколько оправдательных приговоров. И вот Ллойд полирует скамейку запасных, постепенно распечатывая горло безразмерной бутылки, к соску которой он не прочь приложиться и по сей день. Хотя его должно было насторожить такое стечение обстоятельств. Келли, – светловолосая красавица с миленьким перепачканным личиком. Королева дна, – неплохо выглядит, да? Но теперь ее красота никому не нужна. Особенно после того, как она опрометчиво снялась в парочке порно-фильмов. СПИД. Наркота, клей. Я думал, что порно-студии пристально следят за новыми записями в медицинских картах своих "сотрудников". – Так и есть… Марвин. – Марвин. Только если это не снафф. Ее драли больше недели, прежде чем оставить за мусорным баком в паре кварталов отсюда. Подожди немного, пусть память погубит твоё настоящее, и добро пожаловать в ночлежку. Келли часто рассказывает свою историю – так она борется с тревогой. Возвращается в тот день, когда она села в новенький "Кайенн", закинулась коксом и отправилась развлекаться. Феерия оказалась феерией – разрыв влагалища, венера, сломанные ребра, растоптанное самоуважение, постоянный и неконтролируемый страх. Депрессия. Клей – деменция. Дурь – деструкция. Если Келли не вернулась в ночлежку, ищи ее за тем кармическим баком возле "Сент Келли Ле Боу", смекаешь? Любовь и молитва. Поколение людей, подсевших на "атмосферу". Всем нужна идеальная обстановка: отличный саундтрек, шумная компания, крепкие напитки, колеса. Цветовая гамма вечернего наряда обязана гармонировать с внутренним миром обладательницы ультрамодного коктейльного платья. Ослепительно-яркая помада, или "самые золотые" запонки, инкрустированные кристаллами туфли или "Ролекс" поверх рубашки. Эти люди поглощают тераканделы света, лишая окружающих радости поплескаться в лучах естественного светила. А потом они падают. Все когда-нибудь падают. Они теряют сбережения. Остаются без компании. Лишаются рассудка. Диазепам, нитрозепам, пам-пам. Человек уверен, что все можно вылечить. Мы препоручили наши жизни докторам, таблеткам, шприцам и медицинской страховке. Я презираю клоунов. Я говорю своему новому собеседнику, что все его истории – капля в море спасения. Келли, Ллойд, он сам – по-настоящему везучие люди, которым довелось побывать на зубах системы и соскочить в тот самый момент, когда ее нижняя челюсть стремительно рванула вверх. Отбросы – всегда будут отбросами. И это победа. – Я не совсем тебя понимаю, приятель. И не надо. Лучше достань еще пару сигарет и скажи, откуда у бродяги взялись деньги на приличное курево? – Наверное, это не твоя забота, друг. Вылизанный бродяга начинает мне нравиться. А в голове мелькают толстяки и серые стены. Записка, Рут, таблетки. Паркер Уильямс. Алые пятна, контрастирующие с его прикидом. Я чувствую, как гнев постепенно набирает обороты. Невозможность воссоздать реальную картину происходивших событий – вот настоящий агрессор. Но это хорошие новости: не помню зла – зла не говорю. – Кстати, ты спрашивал, кто тебя привел. Какая-то девушка. Я спрашиваю, не мог бы он точнее описать ее облик? – Рыжая, худая, с огромными глазами. Таких на улице… Это Рут. Отсутствие логики – словно удар в эпигастрий. Почему медсестра привела меня сюда? Почему она вообще оказалась со мной за пределами лечебницы? Я говорю своему приятелю, что мне сейчас не до светских бесед, поблагодарил его за сигареты и попросил оставить меня в одиночестве. – Это тебе. – Он вложил в мою руку смятую пачку "Лаки Страйк". Одно я знаю точно: альтруизма не бывает, добродетель – услуга, за все выписывается счет. – И кстати, меня зовут Джейкоб. А я не знаю, как меня зовут. Раскаты грома сопроводили Джейкоба до его спального места, он лег, слегка подогнул ноги и достал какую-то книгу. Я закрываю глаза. И вижу, как человек в маске открывает огонь. Десятки людей приходят в движение: прячутся под столами, ныряют за барную стойку, бегут к выходу, устремляются в сторону уборных. Стекло и кровь. Мужские вопли. Почему не кричат женщины? Вспышка молнии растворяет продукты фантазии. Почему женщины не кричали? Я хочу сказать, дело не в эмансипации. А в том,

что яйца не всегда свидетельствуют о наличии мужества. Наверное, Рут понадобилась целая тележка причин, чтобы привести меня сюда. Я достал очередную сигарету. Формальдегид, акролеин, диоксид азота, полоний-210, радий-228, калий-40. Я мог бы сказать, что меня заботит здоровье моих легких. Но, во-первых – это вранье. Во-вторых – промокшая с ног до головы Рут, вошедшая в этот безликий хоспис волеизъявления, в условиях нехватки освещения на секунду напомнила мне одного человека. Каталину Симмонсон. И н т е р л ю д и яNo. 1 Синоптик. В ближайшее время прогноз неутешительный. Ветер юго-западный, временами – порывистый, до двадцати метров в секунду. Укрепите фасад ваших убеждений. Проливные дожди, гроза. Возможно, град. Подлейте фундамент. Дренажная система не справляется. Ваши принципы постепенно вымывает. Давление – семьсот восемьдесят пять миллиметров ртутного столба. Метеочувствительным людишкам рекомендуется носить с собой аптечку. Не исключены случаи коллапса мыслительных процессов. Время набирает обороты. Память освобождает кластеры для подчинения чужой воле. Синоптик. Глава Восьмая Бритвой Оккама по вене Эллисон Чейс – искра в моей голове. Когда все полезное отвращение мира наполняло цилиндр моего сознания горючими парами, она задавала свой вопрос. – Тебе так тяжело принять этих людей? Я говорил, что не хочу их принимать. Понимать. Все их попытки создать прекрасный и безопасный мир сводятся к новой вербовке. Сектант смахивает на верующего. Влюбленный не отличается от безумного. Но они так хотят быть аутентичными, хотят получить все признание разом, вступая в очередной бесформенный коллектив свидетелей нового порядка. Отторгая этих выродков, я чувствую бессилие. Чувствую, как вожделенная враждебная среда ускользает из-под ног и машет сиреневым платком, бросая напоследок кость в виде отчаяния. Все наше самоопределение – продукт нашей мысли. Мы видим то, что придумываем. И придумываем то, что видеть не хотим. Мы абсурдны до безумия. Со своими чувствами, со своим господом, блядь, богом. – Богом? Знаешь, Эллисон, бог – плохой парень. Сидит где-то там наверху, раздает наказания каждому, кто согрешит или плюнет на очередную бесполезную заповедь. Вроде как следит за порядком. Пасынок кармы. Откидывается на спинку кресла, надевает очки и достает желтый справочник. "Секундочку, ага, вот. Изнасилование. Карается раком желудка и дефицитом железа". Щелк! И промах. Старая сраная миссис Сабонис, с детства прикованная к инвалидному креслу, выдавливает кровавые рвотные массы в ведерко с этикеткой "краска водоэмульсионная". Какая трагическая символика. Говорят, грешников ждут великие беды, смертельные муки. Слышал, что праведники тоже нередко умирают. Я хотел сказать – постоянно. Щелк. Я есть поллюция господа в резиновом влагалище Пандоры, или же просто человек. Бритва Оккама. Я покидаю мир по воле сверхъестественной сущности, не отвечающей критерию Поппера, или же просто погибаю. Бритва Оккама. Щелк. Раскат грома выдернул меня из воспоминаний о встречах с доктором Чейс. Рут, на секунду показавшаяся мне Каталиной, вжавшись в промокшее бежевое пальто, направилась к Джейкобу. Достала из кармана какой-то оранжевый пузырек, открыла его и вручила парню горстку колес. Занятно, но таблетки призваны спасать жизни. Столь необходимая организму аскорбиновая кислота является одним из основных питательных веществ в человеческом рационе. Побочные действия: гиперемия кожи, тошнота, угнетение синтеза гликогена, гипокалиемия, тромбоцитоз, эритропения, нейтрофильный лейкоцитоз. Приобретая витамины, помни, что знание губительно. Я подозвал Рут к себе. Она бросила короткий взгляд в мою сторону, и прежде чем подойти, убедилась, что Джейкоб проглотил пилюли. Видимо, привычка. – Собирайся, нам нужно идти. Никаких церемоний. Я до сих не могу вспомнить, как оказался в этой ночлежке, а Рут говорит, что нам пора выдвигаться. Наверное, нет смысла спрашивать, что происходит. Куда мы пойдем? – Ко мне. Хорошие новости. Только сейчас я обратил внимание на то, во что я одет. Та же рубашка черного цвета с потертым изображением седельного тягача на спине. Голубые джинсы с прорезями на коленях и кожаные кроссовки "Найк" с высоким голеностопом и безразмерными язычками. Но теперь образ дополнен красными пятнами, доставшимися мне в "Онтарио" от человека по имени Паркер. Я мог бы сказать, что выгляжу подозрительно, но скорее, смешно. Хипстер, пытавшийся разобрать свежее мясо по заданию мамочки. Нелепость прикида находит идеальное завершение в надорванном грудном кармане и моей тощей, пучеглазой спутнице. Когда Рут повернула дверную ручку, я попросил подождать пару минут. И направился к Джейкобу, чтобы взять пару сигарет. Подойдя к тому самому вылизанному бродяге, я спросил, не смог бы он напоследок выручить меня куревом. – Держи, приятель, – он протянул сигареты и спросил, – как тебя зовут?