Сломленные
Шрифт:
— Пол, — мой голос твёрд, когда я упираюсь руками ему в плечи. — Мы должны остановиться.
— Почему? — его язык проходится по моей ключице, и я почти лишаюсь своей решимости.
— Ты знаешь почему, — говорю я.
Он слегка вращает бёдрами, и мы оба стонем.
— Если честно, хоть убей, но у меня не получается придумать, с чего вдруг я захотел бы оказаться где-нибудь ещё.
Потому что мне не суждено быть с кем-то. Не так. У меня нет совершенно никакого желания навредить
Пол слегка приподнимает голову, и выражение его лица настолько близко к нежности, что я вынуждена закрыть глаза, чтобы от него отгородиться.
Но закрыть глаза тоже было ошибкой, потому что теперь я не могу видеть ничего, кроме лица Итана, когда он входит в мою комнату, как делал это миллион раз до этого. Но в этом своём видении я не одна. На этот раз со мной Майкл. И на этот раз Итан видит не свою идеальную девушку. Он видит предательницу.
О Боже.
— Прекрати! — теперь я вонзаю в Пола ногти. — Остановись!
Он моментально отодвигается. Тревога мелькает на его лице, и я замечаю, как он тянется за мной.
Я резко принимаю сидячее положение и отскакиваю от него. Сердце ухает, когда я понимаю, как неправильно он истолковал моё поведение.
Его улыбка улетучивается, и её место занимает циничная усмешка. Он думает, я отвергаю его.
— Нет, — произношу я, выбросив руку. На сей раз отодвигается Пол, и на какую-то безумную секунду меня почти одолевает желание рассмеяться над тем, какую заварушку мы учинили. Две совершенно растоптанные души, кружащие друг подле друга в странном танце под названием «приблизься и отстранись».
— Пол, — говорю я, хватая его за руку, чтобы он встретился со мной глазами. — Что бы ты ни думал, ты ошибаешься.
— Ну, разумеется, — он продолжает держать лицо отвёрнутым, как будто скрывая от меня шрамы.
Чёрт. Вот почему мне нельзя позволять гормонам брать над собой верх. Каждый раз, давая слабину, я причиняю больше вреда, чем пользы.
— Это из-за меня, ясно? — выговариваю я, отпуская его руку и разглаживая собственные спутавшиеся волосы. — Я недоразумение, а не ты.
Он молчит несколько мгновений, исследуя взглядом моё лицо. Я замечаю именно тот момент, когда он понимает, что я говорю правду. В ту же секунду до него доходит, что не у него одного есть проблемы. Что не ему одному необходимо исцеление.
— Что ж, — начинает он мягким, почти подразнивающим голосом, — это правда. Ты то ещё недоразумение. Волосы будто гнездо, а майка, по-моему, надета наизнанку.
Я награждаю его недоверчивым взглядом, а потом оглядываю свою майку. Мне кажется, что всё нормально, но в комнате темно, и я не щупала её руками,
— И тебе не идёт красный, — поддерживает он, указывая на мой халат. — Придерживайся розового.
Я шокировано смеюсь.
— Серьёзно?
Он пожимает плечами, хотя мне кажется, что я замечаю намёк на улыбку.
Вскидываю брови.
— В следующий раз, когда решу спасти тебя из Кошмарлэнда, обязательно наряжусь в коктейльное платье и сделаю причёску.
Он никак не реагирует на мои слова.
— А знаешь, что не подходит мне?
Мои глаза проходятся по его обнажённому торсу. Одежда?
Он подмигивает, будто бы точно зная, о чём я думаю. Щёки заливает румянец.
— Посиневшие яйца. Мне не идут посиневшие яйца, — отвечает он.
Не могу сдержаться. Я тихонько смеюсь.
— Да уж. Прости. Всё, эм…
— Накалилось, — заканчивает он за меня. — Всё накалилось.
Я встречаюсь с ним глазами.
— Да. Именно так.
— И мы остановились, потому что?..
— Пол…
— Не надо, — со стоном просит он. — Я уже знаю, что ты не собираешься рассказывать мне подлинную историю о том, почему ты испугалась, поэтому просто забудь.
Я делаю глубокий вдох.
— Я расскажу тебе о своих проблемах, если ты расскажешь мне о своём сне.
Его улыбка сходит на нет.
— Не надо. Не веди себя так, будто наши секреты — это одно и то же или подходят для честной сделки.
Я пропускаю его слова мимо ушей.
— Ты с кем-нибудь вообще об этом разговаривал?
В ответ он падает на спину, а я вздыхаю, узнавая признаки того, что он начинает закрываться.
Но он удивляет меня.
— Нет, — его голос тих. — Я никогда никому не рассказывал.
— Тебе станет лучше, если ты расскажешь.
Он поворачивает голову в мою сторону.
— То есть мне станет лучше, если я расскажу о своём дерьме, но ты продолжишь хранить свои проблемы под замком?
Я открываю рот, чтобы ответить, но в его словах есть смысл.
— Мои проблемы свежее, — отвечаю я в конце концов.
Он фыркает.
— Тогда давай посмотрим на это со стороны тех, чьи проблемы пролежали на полке слишком долго. Чем дольше они гниют, тем важнее тебе становится держать крышку закрытой.
Я чувствую маленький прилив наслаждения. Он не совсем открылся, но и напрягается, когда я приближаюсь к щекотливым темам. И хоть мне отчаянно хочется продолжить настаивать, я считаю, что лучше закончить, пока нахожусь на верном пути. Нужно выманивать его медленно.
Поэтому вместо того, чтобы напустить на него все известные мне приёмы психиатрии, я одариваю его сдержанной улыбкой и начинаю смещаться к краю кровати. Мне необходимо выбраться из этой комнаты до того, как мы напортачим.