Сломленные
Шрифт:
Но я бегу. Я, мать вашу, бегу.
Конечно, предела я достигаю очень быстро. Пробегаю меньше мили, когда слабая неуклюжесть перерастает в дискомфорт. Однако, это начало. И поэтому мне действительно кажется, будто я способен завоевать мир. Это начало нормальной жизни.
Нога уже никогда не станет прежней — мне всегда будет доставаться парочка пристальных взглядов на пляже, — но впервые за очень долгое время нормальность представляется достижимой.
И я точно знаю, кого за это благодарить.
Я
Зайдя в дом, я останавливаюсь у задней двери, чтобы скинуть обувь и промокшие носки. Мне нужно принять душ, безотлагательно, но для начала — кофе.
Не могу ничего с собой поделать. Я расплываюсь в ухмылке, когда обнаруживаю Оливию, сидящую за кухонным столом с ноутбуком. Она переоделась в длинную фланелевую пижаму с розово-белыми полосками. Её волосы по-прежнему растрёпаны, но выглядит она очаровательно. Линди нигде не видно, а мычание Оливии подсказывает мне, что она надела наушники, как обычно, когда проверяет электронную почту или рыщет по онлайн-магазинам.
Всё ещё пребывая в абсурдно хорошем настроении, я смещаюсь за её спиной, желая обнять её и попросить дать шанс. Мне. Нам.
Мне столько всего нужно сказать ей. Столько шагов предпринять, столько признаний сделать. Поделиться столькими историями, вычеркнуть столько призраков, и ещё много всего. Я готов.
Моя улыбка соскальзывает с лица, когда глаза цепляются за её ноутбук. Из-за наушников, она, видимо, не знает, что я стою за её спиной. Если бы знала, то приложила бы усилия, попытавшись скрыть то, что было на экране.
Вся эйфория, струившаяся по моим венам, превращается в ледяную воду сразу же, как я узнаю заголовок статьи, которую она читает. Это старые новости, но до боли знакомые. Сердце застревает где-то в горле.
Оливия тут же ощущает моё присутствие и, задохнувшись, оборачивается, судорожно захлопывая крышку ноутбука. Она морщит лицо, когда понимает, что уже слишком поздно.
Я отступаю, не в силах остановить образы, вызванные словами в том болезненно преуменьшённом заголовке: «Солдат из Вестона — единственный выживший в душераздирающей трагедии в Афганистане».
— Пол, — она вытягивает руку, а в выражении её лица смешивается сожаление и ужас.
— Я собирался рассказать тебе. Я собирался обо всём тебе рассказать, — у меня охрип голос.
Она морщится.
— Я знаю. Я просто…
— Ты просто что? — глумлюсь я. — Захотела узнать, кого обнимала прошлой ночью? Захотела узнать кто — нет, что почти трахнуло тебя?
— Прекрати, — её голос твёрд, а руки опущены. — Я просто подумала… Что ты никогда не захочешь рассказать мне об этом, и…
— Ты никогда не спрашивала! — взрываюсь я. — Никто никогда не спрашивает! Конечно, ты ходила на цыпочках вокруг да около. Хочешь поговорить о своих снах, Пол? Хочешь обсудить что-нибудь
Её глаза застилают слёзы.
— Право рассказывать принадлежало мне, Оливия. Это моя история.
— Тогда расскажи мне.
Я тыкаю пальцем в направлении ноутбука.
— Нет. Удовлетворяй себя разбавленной полуправдой.
— Пол.
На этот раз, когда она приближается, обе её руки вытянуты, будто притягивая меня к ней.
Чёрт возьми, меня одолевает искушение позволить ей обнять меня, даже после того, как она лишила ценности всё, через что я прошёл, весь прогресс, которого мы достигли, прогуглив меня.
Мои руки находят её плечи до того, как она успевает до меня дотронуться, и пальцы сжимаются в недолгом стремлении притянуть её ближе, прежде чем я весьма сознательно, почти грубо отталкиваю её назад. Я не делаю ей больно. Я бы никогда не причинил ей боль, не физическую, но мука на её лице подсказывает мне, что моё отторжение бьёт куда-то глубже.
Хорошо.
— Если бы это зависело от меня, ты бы отправилась в Нью-Йорком первым же рейсом, — говорю я.
Она бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Да брось. Из-за того, что я прочла статью о тебе? Экстренное сообщение: я могла сделать это в любой момент.
— Да, но не сделала! — я ненавижу дикую боль в собственном голосе. — Ты ждала этого момента, ждала, когда я начну тебе верить, чтобы ударить в спину. Ждала, когда я захочу тебя.
Лицемерно, конечно. Я прочёл её сообщение. Но почему-то то, что я прочёл одно крошечное сообщение от парня, о котором она никогда даже не упоминала, кажется не таким глобальным, как то, что сделала она. Мы оба виноваты в том, что выискивали друг о друге информацию, да. Но она знала, что этим я не готов делиться. Она не дала мне шанса.
— Я этого не знала! Ты преувеличиваешь и несёшь чепуху, Пол.
Я качаю головой.
— Хочешь знать настоящую причину того, что ты всё ещё здесь? Настоящую причину, из-за которой я не вышвырнул твою упругую задницу, как вышвырнул других, в ту же секунду, как ты вошла в дверь?
Нервозность мелькает на её лице.
— Потому что мы связаны?
Я издаю резкий жужжащий звук.
— Нет. Видишь ли, Оливия, я вынужден вытерпеть тебя три месяца, иначе мой отец выкинет меня на улицу.