Слоник из яшмы. По замкнутому кругу
Шрифт:
— Вот так же и я, Федор Степанович, ломал голову над тем, что это такое, пока не догадался воспользоваться бинокулярным микроскопом. — Он поместил «картину» в зажим прибора, включил свет и, проверив резкость изображения, подвинулся, уступив место подле окуляров майору.
Передвигая клеточки под микроскопом, Никитин увидел изображение каких-то мелких технических деталей, предназначение которых ему было совершенно непонятно.
— Вот почему рентгеновские лучи поглощались этой картиной, — пояснил Барминцев. — Холст покрыт барием на желатиновой основе, затем светочувствительной эмульсией, в состав которой входит бромистое серебро. На эту эмульсию сделаны контактные отпечатки шестисот двадцати микрокадров, позитив проявлен,
Никитин поблагодарил Барминцева за оперативность, завернул холст в бумагу и поехал в управление.
«Противник хочет получить эту картину. Он ее получит. А пока они разберутся, что это «деза», пройдет время, что и нужно…» — думал Никитин.
Выслушав доклад майора, полковник Каширин связался по телефону с Министерством обороны, ему нужна была консультация, а Никитин отправился вновь разыскивать Аллу Сухаревскую. На сей раз он нашел ее дома, на Метростроевской. Сухаревская охотно согласилась на встречу со Столяровым, и вскоре они уже были на Борисоглебском. Оставив переводчицу в машине, Никитин поднялся на второй этаж. Дверь ему открыл сам хозяин, Никитин легко узнал Столярова по описанию управдома.
Не скрывая своего недоумения, Столяров пригласил его в комнату. Никитин осмотрелся, еще в надежде увидеть на стенах несколько пейзажей, писанных в той же манере, но… со стен, оклеенных «капустными» обоями, на него смотрели десятки фотографий киноактеров и несколько круглых застекленных олеографий. Сев на предложенный ему стул, Никитин представился и задал несколько вопросов. Как и следовало ожидать, Столяров никаких картин никогда не продавал, а на просьбу Никитина показать паспорт охотно достал новенький паспорт в кожаной обложке. Данные сходились, но… серия и номер оказались другими. Паспорт был выдан пятым отделением милиции семнадцатого февраля этого года.
— Вы обменяли паспорт в связи с окончанием срока или по какой-либо другой причине? — спросил Никитин.
— Видите ли, у меня на Измайловской лыжной станции в январе этого года из кармана пиджака был украден паспорт, я заплатил штраф и вот… получил новый паспорт, — сказал Столяров, смущенно рассматривая свои не очень опрятные ногти.
— Вы помните серию и номер украденного у вас паспорта?
— Помню. IV-СУ № 501477…
Конечно, еще многое по поводу исчезновения паспорта Столярова следовало проверить, но ясно было одно — его паспортом воспользовался другой. Никитин поднялся и попросил хозяина проводить его до машины. Столяров, с облегчением вздохнув, согласился. Они вышли на улицу и здесь, около машины, задав несколько ничего не значащих вопросов, Никитин задержал Столярова, чтобы дать возможность девушке получше его рассмотреть.
Когда они уже выехали на Ржевский переулок, Сухаревская, почувствовав молчаливый вопрос Никитина, сказала:
— Типичное не то.
Когда Никитин отвез девушку домой и вернулся в управление, полковник его уже ждал.
— На микрокадрах заснят главный конвейер завода автоматических авиационных прицелов. Почти каждый кадр представляет собой отдельный этап сборки готовых узлов прицела, — сказал Каширин, идя ему навстречу.
— Это нечто новое, Сергей Васильевич, — заметил Никитин.
— Еще во время осады пруссаками Парижа, в семьдесят первом году, столица поддерживала связь с департаментами при помощи микрофильмов на коллоидной пленке. Один голубь доставлял по назначению двадцать пленок, заключенных в футляр от зубочистки. Как видите, нового в этом мало, — в спокойно-ироническом тоне заметил Каширин.
Отлично зная полковника, Никитин видел, что это спокойствие дается ему с трудом.
— Я докладывал генералу, — после паузы сказал Каширин, — дело поручено вам, товарищ майор. Условное название «Две березки». Вопросом репродукции займется капитан Гаев, введите его в курс дела и немедленно выезжайте
ПОСЛЕДНЯЯ СТОПКА
Поезд в Славоград уходил ночью.
Пока проводник стелил ему постель, Никитин, высунувшись в окно навстречу бьющему в лицо колючему ветру, жадно вдыхал воздух. Только теперь он почувствовал, как устал, намаялся за день, даже пообедать не удалось.
Никитин открыл чемодан и вынул пакетик с бутербродами и термос, предусмотрительно положенные Ксенией. Поужинав, он лег и тотчас крепко уснул без сновидений.
Проснулся Никитин от резкого толчка и посмотрел на часы. Спал он меньше часа. Краткий отдых оказался достаточным для того, чтобы им опять овладело знакомое нетерпение. События минувшего дня вновь подчинили его своему стремительному развитию, понуждали к действию и уже до утра не дали уснуть.
Память работала с особенным напряжением. События и факты, поднятые его сознанием из глубины лет, возникали и проносились мимо, точно огни за окном.
«Точно звезды… — думал он. — «Звезды» по-английски «стар». Стар! «Джексонвилл стар» [4] . Процесс гитлеровского агента, высадившегося с подводной лодки на побережье Флориды около Понте-Верде в тысяча девятьсот сорок третьем году…»
Никитин достал из портфеля три фоторепродукции отчета по процессу Хельмута Мерлинга, опубликованные в «Джексонвилле стар». Чтение захватило его, восстановило в памяти события тех лет.
4
«Джексонвилл стар» — «Звезда Джексснвилла», название газеты.
В конце сорок третьего года из армейской контрразведки Никитина отозвали в Москву для переподготовки. Изучая опыт борьбы союзников с разветвленной сетью гитлеровского шпионажа в Америке, они знакомились с «делом группы Хельмута Мерлинга».
Июньской ночью сорок второго года полисмен береговой охраны на участке подле Понте-Верде заметил следы на прибрежном песке, идущие прямо из океана. Идя по следу, полисмен вошел в заросли кустарника. Утром его нашли мертвым. Следы вели на юго-запад. Когда в городе Джексонвилле федеральные агенты наводили справки в отеле «Семинол», портье сказал: «Ночью человек, назвавший себя Дж. О'Салливаном, снял номер и рано утром выехал». Дж. О'Салливан не вызвал у портье никаких подозрений, он отлично говорил по-английски с ирландским акцентом. В этот же день агентам Федерального следственного бюро удалось установить, что некий Хуан Мариа Альтемирано, говорящий на английском языке с испанским акцентом, в пять часов дня снял номер в отеле «Клинтон» подле Пенсильванского вокзала Нью-Йорка. Внешние приметы Дж. О'Салливана и Хуана Мариа Альтемирана сходились. По описанию портье, это был человек «неопределенного возраста, с невыразительным лицом». Ему показалось, что Альтемирано был пьян, но держался он как совершенно трезвый человек. За подозрительным мексиканцем ФБР установило наблюдение.
В тот же день Альтемирано-Салливан встретился в ресторане «Синяя лента» на 44-й западной улице с рядом подозрительных лиц, натурализованных немцев, членов «Германо-Американского союза». На следующий день, именуя себя американским гражданином Чарльзом Кофлином, он купил подержанный автомобиль и выехал в Южные штаты, где встречался со своими людьми. Агент ФБР, отпускавший ему бензин из колонки, сказал, что английский язык Кофлина не вызывал подозрений. В штате Южная Каролина было достоверно установлено, что Кофлин убил своего связного, который отказался на него работать и угрожал разоблачением. Связной был убит тождественным способом, точно так же, как полисмен подле Понте-Верде.