Слова

Джейд Эшли

Мой отец рассказывал, что однажды он приезжал сюда, и это так его расстроило, что он прослезился и поклялся никогда не возвращаться.

Я могу понять почему.

– И это твое представление о свидании? – Я указываю на себя. – Ты ведь понимаешь, что меня зовут Леннон, да? С какой стати ты приводишь меня в место, где застрелили человека, в честь которого меня назвали?

Феникс действительно не продумал этот вопрос. А может, и продумал… Подонок.

Уголки его губ опускаются,

а брови сходятся вместе, будто это он здесь оскорбленная сторона.

– Это не просто место, где он умер. Здесь же он жил и творил.

Моя тревога переходит в ужас, когда я понимаю, что мы стоим прямо там, где произошло ужасное событие.

Я понижаю голос, дабы не привлекать внимания к нам и нашему разговору.

– Его убили прямо здесь. Что, черт возьми, с тобой не так?

Феникс сжимает челюсть, и даже в солнцезащитных очках я чувствую его взгляд.

– Это гребаный главный вход, Лен… Группи. Мы не можем пройти дальше этой точки. – Заметно разволновавшись, он машет рукой в сторону швейцара. – Верно?

В глазах мужчины заметна жалость, и он утвердительно кивает.

– Да, сэр.

Лицо Феникса мрачнеет.

– Я никогда раньше не занимался этой ерундой со свиданиями. Так что давай, позорь меня.

Смех вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить. Сейчас Феникс такой милый, что это перевешивает мое разочарование.

Каким бы жутким ни было наше свидание, очевидно, что он много о нем думал.

И я точно никогда этого не забуду… Вот и все.

Феникс хмурится.

– А теперь ты смеешься. – Сняв очки, он проводит рукой по лицу. – Господи. Пой…

Он не успевает закончить фразу, потому что я поднимаюсь на носочки, хватаю его за футболку и целую. Застав его – и себя – врасплох.

Мой пульс учащается, когда его язык дразнит и ласкает мой. Обхватив мое лицо, Феникс наклоняет голову и углубляет поцелуй. Все, что я чувствую, – стук моего сердца о ребра, когда я растворяюсь в этом моменте. Растворяюсь в нем.

Очевидно, слишком долго, потому что швейцар прочищает горло.

– Ваши десять минут истекли.

– Нам нужно еще десять, – бормочет Феникс, прежде чем прижать меня к одной стороне арки.

Он, словно зыбучий песок, утягивает меня под поверхность, и я бессильна остановить его.

Спустя еще десять минут мужчина снова прочищает горло.

– Ладно, сэр. Вам действительно пора идти. Некоторые жители начинают жаловаться.

Мои щеки вспыхивают от смущения, когда мы отстраняемся друг от друга.

– Простите.

Я оглядываюсь, впитывая в себя все, что вижу вокруг.

– Нам нужна еще минута, – говорит Феникс позади меня.

В моей груди оседает тяжесть, наполняя сердце тоской. Прошло

так много времени с тех пор, как я сочиняла песни.

С тех пор, как я творила.

Так много времени, что я, наверное, растеряла талант, хотя мой разум и душа жаждут этой отдушины.

Я скучаю по творчеству так сильно, что становится больно.

Сродни фантомной боли от потери одной из конечностей.

Мое сердцебиение замедляется – становится слабее, – будто ускользая от меня.

Я опускаю взгляд на землю. Словно умирая.

Феникс стоит передо мной… И затмевает меня.

Как всегда.

– Мы не можем больше оставаться. Если я не куплю здесь квартиру.

Я закидываю сумочку на плечо.

– Куда теперь?

Снова надев очки, он указывает на киоск с хот-догами поблизости.

– За едой. – Он заметно сглатывает. – Потом в аэропорт.

Мое сердце бьется еще медленнее, и мне приходится бороться за следующий вдох.

– Ох.

Вот и все.

Он протягивает руку, и я беру ее.

– Я думала, ты улетаешь в Европу только завтра? – произношу я, когда мы подходим к киоску.

Это безумие, что они начинают другой тур так скоро.

– Что ты обычно добавляешь в хот-дог?

– Кетчуп, горчицу и квашеную капусту.

Уголки его губ слегка приподнимаются.

– То же самое.

Он быстро озвучивает наш заказ и дает парню деньги.

– Я думала, ты улетаешь в Европу только завтра? – повторяю я, когда он протягивает мне хот-дог.

Феникс откусывает большой кусок, во второй раз уклоняясь от вопроса.

Я уже собираюсь высказать ему свое недовольство, но потом понимаю, что, возможно, на то существует причина.

Например, какая-нибудь красивая европейская модель.

К тому же мне больше не нужно следить за тем, не отличился ли он очередной безумной выходкой.

Настало время разорвать нашу связь.

Поднеся хот-дог к губам, я откусываю кусочек.

Феникс замирает, наблюдая за мной. Его глаза закрыты очками, но я готова поставить все деньги, которые заработаю в этом туре, на то, что они затуманены желанием, потому что он представляет, как я делаю ему минет.

– Ты такой извращенец.

Он одаривает меня понимающей ухмылкой.

– Не моя вина, что ты отлично отсасываешь.

Я пихаю его локтем под ребра, потому что охранники стоят менее чем в пяти футах от меня и, несомненно, слышат его.

Уверена в этом, потому что уши третьего парня тотчас розовеют.

Феникс открывает рот, но тут подъезжает черный внедорожник.

Я вдруг осознаю, что, хотя я и прощаюсь с ним, мне так и не представилось возможности попрощаться со всеми остальными.