Словарь запрещенного языка

Престина-Шапиро Лия Феликсовна

В течение многих лет я преподавала иврит на восточном факультете Ленинградского университета, на отделении семитологии на кафедре арабской филологии. Отсутствие в этой области учебных пособий на русском языке сильно затрудняло всю работу как для преподавателей, так и для студентов, которым приходилось осваивать материал ступенчатым способом, то есть прибегать к помощи разных словарей на разных языках. Так, например, изучение иврита начиналось с его древней стадии, и студентам приходилось читать библейские тексты, пользуясь при этом специальным словарем, составленным для Ветхого завета

немецким ученым В. Гезениусом. Словарь давал перевод на немецкий язык, и студентам приходилось прибега ть еще и к немецко-русскому словарю (если, конечно, они не знали немецкого).

Выход в свет иврит-русского словаря Ф.Л. Шапиро было бы мало назвать «большим событием» в советской семитологии. Это было «целой эпохой» в истории советской семитологии. Словник в этом словаре составлен на основе нового толкового словаря языка иврит, составленного Авраамом Эвен-Шошаном, и это придало словарю Ф.Л. Шапиро более общий характер. Ведь в современный иврит вошла лексика всех периодов истории языка иврит (древнего, средневекового и нового). Таким образом, студенты могли использовать э тот словарь для самых разных текстов.

Надо отметить, что книга Ф.Л. Шапиро «Иврит-русский словарь» представляет не только словарь, но и грамматику, в нее включен довольно объемистый (100 страниц) и обстоятельный «Грамматический очерк языка иврит», составленный известным ученым, редактором этого словаря ученым-семитологом профессором Б.М. Гранде. Кроме того, в своем Предисловии к этому словарю профессор Гранде дает историю языка иврит по всем его этапам. Таким образом, иврит-русский словарь Шапиро является ценным пособием для каждого русскоязычного человека, желающего освоить язык иврит.

Когда словарь Ф.Л. Шапиро появился в продаже, я закупила сразу 25 экземпляров, предвидя, что он скоро исчезнет из продажи, и я смогу тогда раздавать его нуждающимся ученикам. Так это и было, мое предвидение полностью оправдалось, книга была быстро распродана, а мои ученики могли еще долго ею пользоваться. У меня же остался только один мой рабочий экземпляр, который до того уже истрепался, что из него выпадают листки. Его-то я и привезла с собой в Израиль, и теперь он лежит передо мной и я перечитываю предисловие Б.М. Гранде.

Я благодарна случаю, который дал мне возможность сказать несколько добрых слов о Феликсе Львовиче Шапиро, человеке, совершившем в своей жизни великое дело и заслужившем всяческой похвалы.

Да будет память его благословенна!

ДВОРА ШМАГИНА

Беер-Шева

Так же, как с нетерпением ожидала я выхода очередного отрывка из книги Лии «Словарь отца» в еврейском камертоне «Новостей недели», также мечтаю взять в руки свежую, еще пахнущую краской книгу о Феликсе Шапиро. И знаю наверняка — она будет прочитана мной на одном дыхании так же, как ее книга «Друзья, семья и я». И не только потому, что история жизни и творчества Феликса Шапиро интересна и неординарна (хотя и это немаловажно), а потому, что книга, написанная Лией, дочерью героя повествования, не может оставить равнодушным никого, а особенно нас, получивших азы сионизма,

еврейства в Москве, в доме на ул. Кропоткинской, в семье Лии.

Сила влияния на нас этого дома была так велика, что мы забывали о страхе, который должен был преследовать нас, идущих к своему дому с очередной партией «запрещенной литературы».

Здесь узнали мы, что такое «отказники», «узники Сиона», «активисты алии», «Самиздат» и др. Как оказалось, многое было для нас открытием. Здесь началось наше национальное созревание.

На Кропоткинской в маленькой кухне всегда на плите кипел чайник, так же, как кипела жизнь в этом доме. Люди приходили, приходили, приходили...

Знакомство с Лией Феликсовной произошло на Центральном телеграфе где-то во второй половине 70-х. В те годы говорить с Израилем по телефону можно было только оттуда. Заказ принимали на каждый час — один.

Так днем мы заказали на 8 часов вечера разговор со знакомыми. К назначенному времени подходим к окошку заказов и видим, что служащая показывает какой-то женщине на нас, объясняя, что 8 часов вечера — время наше. Это и было нашим знакомством с Лией.

Лия попросила уступить ей нашу очередь на 8 часов, а нам говорить в 9 часов, после нее. Объяснение было простым. У дочери в Израиле нет телефона, она подойдет к друзьям и в ровно в 8 часов будет ждать звонка из Москвы, от мамы.

В ожидании разговорились... Боже! Какой информацией она располагала. Нам казалось, что она знает все об Израиле и о репатриации.

Карта Израиля — наше первое приобретение, далее — «Эксодус», «Элеф милим», статьи Самиздата.

Многих мы проводили из этого дома в Израиль, завидовали белой завистью.

И еще событие произошло в этот начальный период нашего созревания, просвещения.

Еду как-то в метро, сидит рядом симпатичный молодой человек, читает толстую книгу в синем переплете. Заглядываю. Словарь. И какой?! Феликса Шапиро! Тот, о приобретении которого мечтал тогда каждый прозревший еврей. Проезжаю свою остановку и выскакиваю вслед за человеком с заветной книгой. Набираюсь смелости и спрашиваю незнакомца:

— Где можно достать словарь?

Спокойный ответ:

— У отъезжающих.

— А где их найти?

— У синагоги на Архипова. Могу помочь, я там многих знаю. Приходите в субботу.

— Где там найти Вас? Кто Вы?

— Я Павел Абрамович — учитель иврита.

Потом выясняется, что он близкий родственник Лии Феликсовны и, как сын ее Володя, находится в отказе.

Для меня этот диалог с гордым иудеем, не боящимся в метро читать на иврите, был хорошим вспрыскиванием бальзама.

Вскоре и я демонстрировала свою национальную гордость, читая в общественном транспорте недозволенное на иврите (спасибо словарю Ф. Шапиро). В дни Песах приносила на работу мацу.

А в дни ожидания разрешения на выезд ответила переписчику (в эти дни была Всесоюзная перепись населения СССР), что мой родной язык — иврит.

Мы приехали в Израиль в январе 1979 года. Лия с мужем продолжали сидеть в отказе.

Позже я ближе познакомилась со словарем Шапиро и поняла, что это не только словарь, но школа иудаизма, школа любви к Израилю.