Слово Ишты. Книга 2.

Лисина Александра

– Я здесь, Гайдэ. Не бойся, я тебя удержу.

– Я не боюсь, - прошептала я, не открывая глаз.
– Ничего не боюсь, кроме того, что если не справлюсь, вас утянет туда тоже. Ас, давай. Только подушку дайте в зубы, что ли... там король еще торчит?

– Да, - почему-то усмехнулся Гор.
– Не волнуйся: Бер костьми ляжет, но его не пропустит.

Я почему-то улыбнулась.

– Хорошо. Не хочу его больше видеть. И не хочу, чтобы видел он.

Наконец, на мой живот осторожно легла горячая ладонь.

– Будет больно, - неслышно сказал Ас.
– Будет очень

больно. Прости.

– Главное, чтобы быстро. Раз и - струп. Остальное я выдержу.

Гор, низко наклонившись, прижал меня к постели, обхватил поперек груди, старательно обездвиживая. Я заранее сжала зубами подушку, уже чувствуя, как стремительно утекает время. А потом в комнате полыхнуло.

В самый первый миг я не почувствовала ничего. Просто яркая вспышка ударила по сомкнутым векам, да что-то мягко толкнуло кожу на животе. Потом пришло ощущение жара, от которого тут же затрещали волосы Гора. Затем появился запах горелого. А уже потом я приглушенно взвыла и выгнулась так, что брат едва меня удержал. Казалось, в моем животе снова поселилось тупое бревно. Казалось, оно снова тяжело ворочается, стремясь раздавить внутренности и вытащить их наружу. Только на этот раз бревно было горячим. Нет, оно было БЕЗУМНО горячим. Таким, что я, хотя и поклялась себе, что рта не раскрою, вдруг заметалась по постели и закричала так, что у нас, кажется, лопнули все зеркала в доме.

На какое-то время я ослепла, оглохла и забыла обо всем на свете, зная только то, что мне ОЧЕНЬ БОЛЬНО. Боль затопила все вокруг, она была повсюду. Горячая. Жгучая. Поистине бесконечная. Она, казалось, поселилась где-то глубоко в животе, терзая и терзая мои бедные внутренности, с каждым мгновением превращая их в пепел. И она все никак не кончалась, заставляя корчиться, дрожать всем телом, сглатывать внезапно выступившие слезы и тихо выть в изжеванную подушку.

– Прости...
– спустя еще одну вечность, с мукой прошептал невидимый Ас, осторожно гладя мое исказившееся лицо.
– Прости... прости меня, Гайдэ...

Я смогла только застонать - на большее просто не осталось сил. Боль терзала такая, что мне было просто ни до чего. Ни до него, ни до возобновившегося шума за дверью, ни до сорвавшегося на полубезумный вой Лина, бешено царапающего перила на лестнице... вообще. Мне просто было очень плохо. Так плохо, как, наверное, еще никогда в жизни.

Наконец, я рухнула навзничь и, крепко зажмурившись, чтобы больше никого не пугать своим криком, тихо всхлипнула.

– Гайдэ... Гайдэ, ты как?!

– Ничего, брат... бывало и хуже.

– Прости...

С трудом отдышавшись и отерев мокрое от слез лицо, я краем глаза покосилась на свой живот и тут же поспешила отвернуться. От вида свежего, еще дымящегося струпа, из-под которого проступало живое мясо, мне сделалось дурно. Чуть ли не хуже, чем поникшему Асу, с рук которого еще срывались горячие искры. Господи... жуть какая...

– Н-ничего, - хрипло повторила я, с трудом заставив себя улыбнуться.
– Зато больше не течет. Спасибо, Ас.

Скарон вскинул взгляд, полный боли и мучительного сомнения, но я только сжала в ответ безвольно упавшую кисть и как можно тверже

повторила:

– Спасибо, брат. Ты спас мне жизнь.

– Я тебя изуродовал, - безжизненным голосом отозвался он, невидящим взглядом уставившись на мой несчастный живот.

– Да пустяки... заживет... как-нибудь... у меня и пострашнее шрамы были. Подумаешь, подольше в бинтах похожу... и на пляже пару лет не побуду. Какие мелочи. К тому же, мне некого пугать - кавалером как-то не обзавелась. А теперь, наверное, и вообще не обзаведусь. Мужики, они такие... одни с ними сложности, а я этого так не люблю.

– Гайдэ, как ты можешь?!..

– Вот так. На самом деле я все могу. Только хочу... не всегда, - я зашарила рукой в поисках простыни, чтобы прикрыться, но не нашла.
– Ой, вы бы накрыли меня, что ли? Что ж я, как нудистка, тут валяюсь, щеголяя всем, чем можно? И остальным скажите, что хватит пугаться. Да и проветрить бы не мешало - от запаха шашлыка меня уже тошнит.

Гор немедленно встал и вышел, попутно распахнув окно, чтобы избавиться от отвратительного запаха горелого мяса. А Ас, накинув на меня собственную рубаху, вдруг прижался лбом к моей щеке и крепко зажмурился.

– Зачем ты встала, Гайдэ? Ну, зачем?! Скажи!! Зачем так долго молчала?!

– Разве можно отказать королю и выставить его вон, отговариваясь недомоганием?
– грустно улыбнулась я.
– Это с та Ларо прошло, а с ним... боюсь, он не знает слова "нет".

– Мне наплевать на королей... мне на все наплевать... кроме тебя и братьев. Но если ты еще раз заставишь меня это сделать... Гайдэ, честное слово, я тебя выпорю!

– Как страшно, - вяло отозвалась я, ежась от прилетевшего с улицы ветерка.
– Уже дрожу и умираю от ужаса.

– Гайдэ, это не шутки!

– Разве похоже, что я шучу?

Ас поднял голову и пристально посмотрел на мое побелевшее от боли лицо.

– Ты напрасно рискуешь, - тихо сказал он.
– И три дня назад, и сегодня. Но если с Тварью я могу понять, то сейчас... зачем? Зачем, Гайдэ?!

Я отвела глаза. А что ему сказать? Действительно, зачем? Зачем сидела до последнего? Зачем терпела, если уже было понятно, что что-то не так? Почему не выпроводила высокого гостя вон, старательно тая от него нарастающую боль? Почему? Что в нем такого, что мне вдруг не захотелось показывать свою слабость? И что такого в том, чтобы взять и вытолкать его взашей из собственного дома?

С тихим скрипом снова отворилась дверь, с облегчением позволив мне не искать ответы на эти вопросы. Потом зашел Гор с целой стопкой чистых простынок. Молча кивнул Асу, тот также молча подхватил меня на руки, позволяя брату поменять испачканное белье. Потом осторожно опустил обратно, умело перебинтовал, после чего, наконец, отпустил и накрыл вкусно пахнущей простыней.

– Спасибо, - пробормотала я, упорно пряча глаза.
– Что бы я без вас делала?

Они только тяжело вздохнули. Потом снова настороженно скрипнула дверь, и внутрь просунулась встревоженная, изрядно потрепанная физиономия Бера. При виде живой меня он облегченно вздохнул, устало улыбнулся и с наигранной бодростью спросил: