Слово наемника
Шрифт:
Не нужно быть охотником или следопытом, чтобы понять, что на дороге что-то произошло. Свежий снег перемазан кровью, а в лес теперь вела не тропка, а целая просека, промятая людьми и лошадьми. Будь за нами погоня — особо и искать не нужно. Но погони, по моим прикидкам, быть не должно. Ни один из солдат графа Флика живым не ушел. А там, пока ждут обоз, потом ломают голову — что же с ним случилось, потом шлют подмогу — много воды утечет, и мы уйдем, разбредемся по норам и щелям… Но вначале нужно сделать главное!
Конечно, рано или поздно граф фон Флик отловит парочку разбойников и узнает подробности. Равно как и мое имя. А что он узнает? Мое имя? Пусть…
Люди графа постараются
Я задумался, припоминая имена недругов. Первым в списке был сын Гамилькара, как бишь его? Дамилькар? Камилькар? Что-то на «кар»…
Ему бы радоваться, когда пехота короля Рудольфа атаковала кавалерию его отца, трон кочевых племен был освобожден для его задницы… Или не трон? Что там у кочевников подставляют коронованным особам? Ан нет, сынок прослышал, что некий Артакс, командир полка наемников, собственноручно убил его отца и поклялся сварить убийцу в масле. Я зарубил в этот день многих, но не запомнил, чтобы под руку попалась хотя бы одна венценосная особа. Тем более что кожаные шапки кочевников одинаковы. Кто там еще? Видимо, нужно добавить к списку наместника императора Восточной империи. Слышал, тип — очень мстительный. Он не простил бы мне и смерти собственного пса, не то что начальника разведки Прокопия Зария. Герцог Фалькенштайн, само собой. Бургомистр Лабстерман… Ну я теперь добавлю к списку врагов еще и имя графа фон Флика.
Чего разбойники умеют (и любят!) делать, так это делить добычу. Все в этом мире имеет свою цену, и в общий «котел» ссыпается все — от телеги с конями до последней тряпки. Сегодня иной случай. Лошадей уже поделили по количеству отрядов. Нужно еще возвращаться домой и везти добычу. То, что захватил каждый из нас на поле боя, тоже не учитывали. По сравнению с тем, что захватили в обозе, — мелочь, даже если считать, что чистого серебра из руды выйдет раза в два меньше.
Все содержимое возов было высыпано в общую груду. Предстояло самое трудное — поделить так, чтобы не осталось обиженных. Будь это талеры, дело стояло бы за малым — временем, требующимся на подсчет монет да отделение фальшивых и порченых от полновесных.
Грязно-черные камни, содержащие серебро. По мне — взвесить бы всю кучу, да разделить по количеству оставшихся в живых (прибавив половину доли на вдов и сирот), ан нет… Здешние люди в руде разбирались. Знали, какие камни нужно обрабатывать ртутью (а это штука редкая и дорогая), какие расплавить в тигле, а с какими вообще не связываться. В результате почти целый день был потрачен на то, чтобы разделить серебряную руду на кучки сообразно ее качеству, и только потом стали делить на количество…
Отказавшись от доли, я не стал наблюдать за дележом, а ушел к шалашу, который успели построить Хельмут и Всемир. Нужно было привести в порядок собственную добычу — доспехи и оружие, некогда принадлежавшие рыцарю фон Шлюффендорфу. Имущество седоусого забрать не успел — кто-то опередил. А ведь наверняка у старого солдата были полезные вещи.
Я снял с убитого фона всё, кроме штанов. Снял бы и штаны, но они оказались испорчены кровью. Зато камзол был почти новый и сидел как на меня сшитый, а дырку спереди можно заштопать. Суконный плащ, подбитый лисьим мехом, был особенно кстати. Накинул его на плечи и с удовольствием ощутил, что зимы теперь можно и не бояться.
Помнится, шлема или каски Шлюффендорф не носил, а на голове у него было что-то вроде шапки с меховыми наушниками. Видимо, отлетела в сторону, и теперь она у кого-то в мешке. Утешил себя тем, что головной убор управителя мне все равно был бы
Меч оказался неплох. Не такой, как я привык (мой на ладонь короче), а этот по длине напоминал палаш, но ничего, сойдет.
А доспехи дрянь… Управитель кичился гербом, но кирасу носил из простого железа, что держит только касательный удар, но не устоит перед копьем. Странно, что стрела не прошибла панцирь насквозь. Видимо, застряла в позвоночнике Шлюффендорфа. Посетовал — зря я стрелял управителю в живот. Но с другой стороны — если отдать доспех кузнецу, то пробоину можно и заварить, а вмятину выправить. Покамест принялся исправлять панцирь с помощью подручных средств — пары камней. Плохая кираса — всё лучше, чем голое брюхо.
— Чего мучаешься? — услышал я довольный голосок Марты. — Ты теперь сотню панцирей можешь купить…
Фрау сгибалась под тяжестью мешка. Но даже в сумерках была заметна улыбка, напоминавшая оскал. Я вздрогнул и пожалел, что не наступила полная ночь.
— Вот… — плюхнула женщина к моим ногам мешок. — Тут на тебя и на меня…
— Я же от своей доли отказался, — пожал я плечами, возвращаясь к прерванному занятию.
— Ну и что? Атаманы решили, что так нельзя… Ты все это дело затеял, тебе тоже доля положена. Всем, кто на обоз ходил, — один талант руды. Тем, кто кашу для нас варил, костры жег, — по четверти таланта. Ну а нам, атаманам, по два. Решили, что не будем мерить — десять человек привел или двух. Правда, — скривилась Марта, — тут и хорошее серебро, и так, выжимки.
— Это сколько? — посмотрел я на мешок.
— Твоих два таланта да моих два, — гордо пнула Марта добычу.
Я присвистнул. Тащить на горбу мешок, весивший четыре таланта, [13] сумел бы не каждый мужчина. Я бы, скажем, тащил. Но — недолго…
— Лютик против был. Ну которому ты зубы вышиб, — уточнила она со смехом. — Заверещал — раз Андрияш от добычи отказался, то нечего ему серебро и давать, но Курфюрст пообещал Лютику язык оторвать и в глотку засунуть, так он и заткнулся. Так что бери серебришко и владей, — заключила она.
13
Если принять каждый талант в 26 килограммов (хотя, на самом деле немного больше), то понятно моё изумление. Марта тащила на спине 104 килограмма… Даже больше.
— И куда мы с ним? — озадаченно спросил я.
— Куда ты — не знаю. А я, когда все утихнет, в империю Лотов подамся. Там, говорят, серебро дороже, чем у нас.
— Не далеко ли?
— Ерунда! — отмахнулась Марта и начала рассуждать: — Так… Если у нас серебро к золоту меняют пятнадцать к одному, то у Лотов будет один к десяти…
— К двенадцати, — поправил я ее. — Там в прошлом году новый рудник открыли.
— К двенадцати… — огорчилась Марта. — Ну тогда даже и не знаю…
— Ты к древлянам подавайся, — посоветовал я. — Там ни золота, ни серебра своего нет, все привозное.
— Это как? — удивилась атаманша. — У них же, я слышала, самые богатые купцы.
— Потому и богатые, что крутиться приходится. Попробуй без золота и серебра поторгуй!
Забавно, но я был горд за своих родичей, хотя и видел их давным-давно, когда мать уговорила отца отпустить ее и сыновей навестить родственников. Отец, понятное дело, обоих наследников не отпустил. Вольдемару пришел срок посвящаться в рыцари, и поехал я. К слову — золотой пояс и шпоры брат получил тогда, когда отличился в сражении. В нашей семье не признавали рыцарей «по крови», а были лишь рыцари «по подвигу»… Как я ему завидовал.