Слово о Маяковском
Шрифт:
Таков Теодор Нетте. В стихотворении «Товарищу Нетте — пароходу и человеку» героическое раскрывается не как проявление исключительных духовных качеств в исключительных обстоятельствах, а как своего рода норма поведения советского человека. Конкретный, единичный факт — гибель Нетте при защите советской дипломатической почты — включен в систему жизненных явлений и наиболее дорогих автору мыслей и чувств, подчеркивающих закономерность и бессмертие подвига. Идея бессмертия подвига Нетте осмыслена как бессмертие народа, создающего в героической борьбе новую жизнь. Поэт открыто выражает свое личное отношение к герою, свое восхищение им:
Мне бы житьРомантическая мечта о подвиге, волновавшая Маяковского с самых первых его выступлений, но окрашивавшаяся порой в тона жертвенности, апостольства, с укреплением на позициях ленинизма выступает как реальная черта эпохи социалистического созидания. Именно эту особенность эпохи поэт стремится запечатлеть в поэме «Хорошо!» — Октябрьской поэме (1927 г.).
В поэме «Хорошо!» нашел особенно широкое применение принцип изображения советской действительности в диалектическом единстве героического и повседневного. Точнее — героического в повседневном, обыденном. «Я дни беру из ряда дней, что с тыщей дней в родне. Из серой полосы деньки…» Тыщи дней — это десять послеоктябрьских лет. И почти каждый серенький день достоин войти в историю.
«Хорошо!» тоже поэма о любви. О любви к родине, преображенной революцией. О преданности народу, ее совершившему. И о надежде, что история, которую отныне творят народ, ленинская партия, не будет больше безразлична к судьбе человека.
Как увековечить всё это? Нужны новые поэтические формы. Потому-то решительно заявляет поэт:
Ни былин, ни эпосов, ни эпопей. Телеграммой лети, строфа! Воспаленной губой припади и попей из реки по имени — «Факт».Установка на героику будней подсказала свои способы повествования и изображения. Один из принципов четко сформулировал сам автор: «Героически просто, как наше сегодня». Это значит: никакой стилизации, поэтическое следует извлекать из самой действительности, а не накладывать на нее готовые формы.
Этот день воспевать никого не наймем. Мы распнем карандаш на листе, чтобы шелест страниц, как шелест знамен, надо лбами годов шелестел.Критика 20-х годов увидела в поэме отражение лефовской теории «литературы факта». Между тем лефовское обоснование «литературы факта» и ориентация Маяковского на факт — явления принципиально разные. Сердцевину лефовской концепции составлял старый футуристический тезис о вреде художественного наследия, прежде всего реалистического, с его принципом типизации. Ориентация на факты, пренебрежение к реалистическому обобщению, какой бы искренней любовью к единичным, неповторимым проявлениям революции все это ни мотивировалось, угрожало перевести литературу с позиций реализма, на которых она уже прочно
У Маяковского события (факты) революции и послеоктябрьской истории страны, даже самые незначительные (подобно щепотке соли, подаренной поэтом сестре) высвечены мыслью, служат утверждению большой поэтической идеи. В поэме «Хорошо!» — это идея возникновения нового, дотоле неизвестного человечеству государства, ставшего для трудящихся подлинным отечеством.
Оно еще очень молодо, отечество трудового народа. Об этом напоминают неназойливо вкрапленные в ткань поэмы ассоциации с юностью, молодостью (образ ребенка на субботнике, метафоры: земля молодости, страна — подросток, весна человечества).
Такой подход к фактам действительности имел принципиальное значение. Реализм поэмы «Хорошо!» — это реализм утверждения действительного мира, прекрасного и справедливого. Мира социализма. «Тенденциозный реализм» в такой творческой, поэтической интерпретации войдет в искусство социалистического реализма как одно из основополагающих стилевых течений.
Противники Маяковского, не поняв и не приняв сложное, диалектическое движение его поэтической мысли, охарактеризовали поэму как «лефовскую одопись». Пройдет несколько лет, и Н. Тихонов скажет: «Оды Маяковского были явлением новым и исключительным» [9] . Но уже по выходе поэмы А. Луначарский определил ее «как великолепную фанфару в честь нашего праздника, где нет ни одной фальшивой ноты» [10] .
9
Сб. «Маякопскому», Л., ГИХЛ, 1940, стр. 8.
10
А. В. Луначарский. «Десять лет культурного строительства в стране рабочих и крестьян», М.-Л., ГИЗ, 1927, стр. 135.
Сейчас можно лишь удивляться аберрации зрения некоторых бесспорно талантливых критиков того времени: как они могли не заметить (но таковы издержки групповой борьбы), что утверждению героики и величия уже самых первых достижений социализма в поэме предшествует беспощадно правдивое изображение трудностей и лишений, выпавших на долю страны. И когда теперь читаешь в поэме, как «в голоде, в холоде и наготе держали взятое, да так, что кровь выступала из-под ногтей», то вспоминаешь не только первые годы революции, но и суровые испытания Великой Отечественной. Такое заострение внимания на повседневном героизме миллионов, обогащая традиции реалистического искусства, открывало для него новые возможности.
Творчество Маяковского все — от первого до последнего стиха — предельно правдиво. Но в таких поэмах, как «150 000 000» и «Про это», мы ценим прежде всего правду поэтического самовыражения. Однако правда объективного хода событий здесь еще не до конца схвачена поэтом (и не только им!), — этому мешали порой художественные средства, к которым в то время прибегал Маяковский. А в поэме о Ленине и в Октябрьской поэме он сознательно стремится к слиянию своей личной правды с истиной, с объективной картиной мира.