Слово о Маяковском
Шрифт:
Можно смело сказать, что ни в одном из своих предшествующих крупных произведений автор не достигал такого художественно убедительного, объемного изображения истории революции, как в поэмах о Ленине и «Хорошо!». Четко выраженный историзм, выдвижение в центр сюжета судьбы народной позволяет присоединиться к авторской оценке поэмы «Хорошо!» как произведения эпического. Поэт здесь прибегает к новым средствам изображения, сознательно ограничивает роль метафоры, особенно характерной для романтического стиля. Господствующий в образном строе поэмы принцип — показывать целое через конкретный факт, видеть в капле воды океан — один из способов реалистической типизации. Им широко пользовалась поэзия прошлого века, прибегая к метонимии —
Упорно стремясь создать новый эпос, поэт ищет новые и новые возможности его слияния с лирикой. Причем лирика служит Маяковскому для широкого обобщения. Достаточно вспомнить знаменитые лирические концовки глав («Я много в теплых странах плутал», «И я, как весну человечества…» и т. д.). Лирика обогащает эпос мыслью и чувством.
Слияние лирики и эпоса нашло в поэме глубокое обоснование как результат слияния личности с народом, рождения новой индивидуальности, утверждающей свою сопричастность ко всему, что свершают массы. «Это было с бойцами, или страной, или в сердце было в моем». И это также один из неиссякаемых источников жизнеутверждения.
Радость прет. Не для вас уделить ли нам?! Жизнь прекрасна и удивительна.«Жизнь прекрасна и удивительна!» — таков лейтмотив послеоктябрьского творчества Маяковского. Но, любовно подмечая в жизни страны ростки нового, прекрасного, поэт не устает напоминать и о том, что «дрянь пока что мало поредела», что еще «очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг». Поэтому такое большое значение поэт придавал сатире. Она существует у Маяковского на равных правах с лирикой и эпосом, то составляя особые циклы, то входя в структуру поэм; а его последние драматургические произведения носят преимущественно сатирический характер.
Маяковский — один из самых талантливых сатириков XX века. Он создал классические образцы сатиры нового типа, отрицающей и обличающей все, что мешало успехам социализма, и тем самым расчищающей путь для движения советского общества к коммунизму. При этом господствующий в его послеоктябрьском творчестве пафос утверждения достигается не дозировкой света и тени, а глубокой убежденностью: если художник сознает величие цели, стоящей перед страной, и беззаветно служит этой цели, его сатира должна носить воинствующий характер. Только в этом случае она может содействовать утверждению прекрасного. Маяковский издевался над «обличителями», которые, отважившись на сатирический выпад, спешили подсластить его («Обличитель, меньше крему, очень темы хороши. О хорошенькую тему зуб не жалко искрошить»). «Грозный смех» — так назвал он сборник своих сатирических произведений.
Понимание сути и назначения сатиры в обществе, строящем социализм, требовало не только большого таланта, но и развитого чувства гражданственности, государственного мышления. Некоторые критики «левацкого» толка, не поняв новых условий, объективно благоприятствовавших обновлению и развитию сатиры, утверждали, что понятие «советский сатирик» так же нелепо, как понятие «советский банкир», «советский помещик» («Литературная
«Оружия любимейшего род» нуждался в защите. В борьбе за сатиру, за ее новую миссию Маяковский опирался на Ленина.
Отзыв Владимира Ильича о сатирическом фельетоне «Прозаседавшиеся» (1922) Маяковский воспринял прежде всего как поддержку политической направленности его поэзии. Признание Ленина: «…давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной». [11] — для поэта означало: сатира может оказывать помощь в строительстве коммунизма.
11
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 13.
Ленинский анализ бюрократизма, высмеянного Маяковским, углублял социальный смысл его сатирического фельетона, связывая бюрократию с обломовщиной. Вскоре в произведениях «Плюшкин», «Помпадур» поэт продолжит ленинскую аналогию.
Сатирические произведения Маяковского 20-х годов поражают своим тематическим разнообразием. Кажется, нет такого отрицательного явления, которое не попало бы под увеличительное стекло поэта-сатирика. Перед нашим взором «целая лента типов тянется»: новый буржуй, кулак, вредитель, хулиган, обыватель, сплетник, ханжа, развратник, пьяница, лодырь, очковтиратель, бракодел, трус, «советский» вельможа, взяточник, головотяп и т. д. Это всего лишь перечень (далеко не полный) мерзавцев, которые в то время ходили (а некоторые и сейчас еще ходят) по нашей земле. В те годы поэт не обошел вниманием ни одного сколько-нибудь заметного явления международной жизни. Он создал галерею сатирических памфлетов, дал острые зарисовки западного, в том числе американского, образа жизни.
Подлинную сатиру рождает гнев. Сатира Маяковского рождена гневом поэта — патриота социалистической России, интернационалиста и гуманиста, отвергающего все, что унижает и оскорбляет человека. Зло равно омерзительно, где бы и в чем бы оно ни проявлялось. Различие в том, что в зарубежных циклах зло, воплощенное, например, в «порядочном гражданине», коренится в социальной системе Америки, в то время как зло, которое несут в себе герои фельетонов «Столп», «Помпадур», «Общее» и «мое» противостоит утверждающемуся в стране Советов социализму.
Политическая в своей основе сатира Маяковского проникает и в сферу быта, нравственности, эстетики. Прозаседавшиеся, помпадуры, сплетники, трусы, обыватели, приспособленцы из категории «служителей муз», освещенные прожектором ленинской политики (а именно на нее ориентировался поэт), превращаются из безобидных, порой даже по-своему милых («чуть-чуть еще, и он почти б был положительнейший тип») в людей, опасных для строительства новой жизни, утверждения новых духовных ценностей. Чтобы привлечь к ним внимание, сатирик пользуется различными способами укрупнения и заострения образа, создает особую, необычную ситуацию, близкую к фантастике. Так строится рассмешившее Ленина стихотворение «Прозаседавшиеся» («И вижу: сидят людей половины. О дьявольщина! Где же половина другая?»). Фантазия Маяковского неистощима на подобные выдумки, сатирически обнажающие самую суть примелькавшегося, ставшего почти незаметным зла.
И нельзя не заметить, что в послеоктябрьской сатире Маяковского гораздо чаще и сильнее, чем прежде, звучит смех. Он любил смеяться и умел рассмешить. О его блестящем остроумии пишут почти все мемуаристы. Но среди дооктябрьских стихов поэта есть и «Чудовищные похороны» — похороны смеха. Он исчезает даже из сатиры, «а если кто смеется — кажется, что ему разодрали губу».
Революция вернула смех к жизни, и это также воспринимается поэтом как одно из ее благодеяний.