Случай Растиньяка
Шрифт:
Алик почти перестал бывать дома. Где он пропадает и на какие деньги живет, Катя не спрашивала. Она вообще перестала с ним разговаривать, хотя сама больше всех мучилась от предгрозовой атмосферы в доме.
Промелькнул март. А в апреле Кате позвонили прежние соседи по даче и сказали, что одолжили Алику четыре тысячи евро. Срок подходит, а им не удается разыскать его даже по сотовому. Такого поворота Катя не предусмотрела. Со всеми своими друзьями она провела беседу заранее, чтобы больше не ссужали Алику денег, но ей и в голову не пришло предупредить соседей по проданной еще
Потом позвонил муж одной ее школьной подруги с той же песней: он одолжил Алику пять тысяч долларов. Деньги нужны ему срочно. Опять Кате пришлось признать свою ошибку. Она предупредила подругу, чтобы та ни в коем случае не давала Алику денег, но не учла, что у этой женщины своеобразные отношения с мужем. Почти никакие, как у нее с Аликом. Нет, более дружественные, но… отстраненные, вроде как у Англии со всей остальной Европой. Вот Алик и обратился к мужу, зная, что у жены ему не обломится. А тот, не посоветовавшись с женой, денег дал.
Но и это было еще не все. В том же многострадальном апреле Катя как-то раз пошла в магазин, в большой универсам рядом с домом. Внутри стояли игральные автоматы. Уже вовсю шла кампания по запрету игорных заведений в Москве, а у них на окраине, на мысе Дежнева, эти дурацкие автоматы типа джекпот еще стояли, забытые богом и городским начальством. И около одного из них Катя заметила знакомую фигуру тощего сутуловатого подростка. Знакомая куртка с символикой ЦСКА на спине – черная надпись и А в виде красной звезды. До боли знакомый круглый затылок, светлые, коротко подстриженные волосы закручиваются воронкой на макушке, чуть смещенной влево и вниз от темени.
Санька ее не замечал, он был весь погружен во вращение свеклы, брюквы и прочих культурных растений на экране. Катя схватила его за плечо и с силой развернула лицом к себе.
– Эй! – возмущенно завопил Санька, но, узнав маму, потупился и замолчал.
– Это ты так в школе учишься? – в бешенстве спросила Катя.
– Да ладно, мам… Ну, подумаешь, с уроков слинял… Ты, что ли, не прогуливала?
– А деньги где взял? На чьи деньги играешь?
– Мне папа дал…
– Твой папа…
Катя почувствовала, что задыхается. Не находя слов, она впервые в жизни шлепнула сына по щеке. Несильно, не как Мэлора Подоляку, но Саньке и этого хватило.
– Я тебя ненавижу! – заорал он на весь магазин.
Собралась толпа, ввязалась какая-то заполошная тетка и закричала, что Катю надо лишить родительских прав: она бьет ребенка. Нашлись и доброхоты, стали давать советы.
Катя растерялась. Что делать? Сказать Саньке: «Идем домой»? А вдруг он заупрямится и не пойдет? Но из магазина надо было срочно уходить. Черт с ней, с провизией.
– Идем, – сухо бросила она сыну.
Слава богу, он пошел за ней.
– Я буду каждый день сама отводить тебя в школу.
– Подумаешь! Что я, из школы не сбегу? – огрызался Санька.
Катя не повела его домой, потащила прямо в школу, хотя шел уже второй урок. Заполошная тетка еще долго преследовала их, что-то выкликая.
Затея с психиатром казалась ей безнадежной. Чем ее сыну может помочь психиатр? Половина из них – сами чокнутые, считала Катя. Да и не бесплатное это удовольствие, а где деньги взять? Так ни о чем и не договорились. Катя лишь дала директрисе номер своего сотового и попросила звонить всякий раз, как Санька будет сбегать с уроков.
Следуя совету доброхотов, Катя написала заявление в префектуру, чтобы из магазина убрали игральные автоматы. Как и обещала, стала по утрам отводить сына в школу. Санька возмущался и негодовал: что он – маленький? Катя с ужасом думала, что будет дальше. Скоро сын совсем перестанет слушаться. Физически он уже сильнее ее и ростом выше, ей с ним не справиться. И что тогда делать? Хорошо хоть Алик на этот раз неожиданно поддержал ее, сказал, что из школы сбегать не годится. Катя удивленно покосилась на мужа, но ни о чем не спросила. А Санька пообещал, что больше убегать не будет, только пусть мама не водит его за ручку как маленького.
Но последний удар, добивший ее окончательно, нанес Кате уже после майских праздников один из сослуживцев, человек, с которым она много лет дружила.
Понедельник был для Кати присутственным днем: летучка, обсуждение макета. Она уже собиралась на работу, отправив сына в школу. Алик в тот день умчался куда-то с утра пораньше. Вдруг раздался телефонный звонок. Катя подошла. Звонил Алик.
– Я записную книжку забыл. Привези мне, я сейчас на Мосфильмовской.
– Я не могу, – отказалась Катя, – мне на работу пора.
– Ты что, не понимаешь?! Мне без нее зарез! – мгновенно взорвался Алик. – Тебе что, влом подъехать?!
Он всегда заводился с пол-оборота. Катю его крик просто убивал. Алик, разрядившись, тут же успокаивался и жил дальше как ни в чем не бывало, а у Кати все начинало валиться из рук, она еще долго не могла прийти в себя. У нее дома никогда так не кричали, папа с мамой жили дружно и ее любили.
– Влом, – подтвердила Катя. – Я уже опаздываю, ты меня на пороге застал. Если тебе нужен чей-то телефон, скажи, я продиктую. Только быстро.
Алик недовольно буркнул, что ему надо позвонить Севастьянову. Катя нашла пухлую, растрепанную записную книжку – у Алика было столько «нужных людей», что в памяти мобильного телефона все не помещались, – отыскала Севастьянова и продиктовала номер. Алик попытался было еще раз пойти на приступ и заставить ее привезти книжку, а когда Катя отказалась, снова ударился в крик.
Катя вздрогнула и выронила книжку. Листочки выпали и разлетелись по всему полу. Тогда Катя положила трубку и принялась их собирать, хотя и впрямь уже опаздывала. Но ей не хотелось, чтобы сын, вернувшись из школы, увидел засыпанный бумажками пол.