Случайная девочка
Шрифт:
– Нет! – вскрикиваю поспешно. – Я не хочу расставаться с Дамиром. Если можно…
– Оль, я тебе сразу сказал. Никто тебя с Дамиром разлучать не планирует, – пресекает мои вопли Федор. – Живи здесь, – выделяет каждую фразу паузой. – Шмот заберем. Только продумай, и возьми все самое важное. Второй раз в Атаманский никто не поедет. И тебя я не отпущу.
Чувство дикой благодарности мгновенно сменяется досадой. Какого фига, вообще-то? Он мне кто? Отец родной, что ли?
Думаю, и вздрагиваю как от удара. Словно
«Только бы родителям не сообщили!» – прикусываю губу.
– С тобой все в порядке? – хмуро бросает Федор. Морщится, заметив приближающуюся Валентину.
Экономка ставит на стол чашки, чайник, какие-то конфетки в вазочке и сухофрукты в разделенном на три части блюде. Забыла, как называется…
– Да, да, – киваю, не дождавшись ухода Валентины.
– Никогда не отвечай при прислуге, – тут же делает мне замечание Анквист.
А я во все глаза смотрю на него.
– Так вы же спросили…
Федор недовольно крякает. Размышляет, что бы ответить. Но в этот момент у меня в кармане трезвонит сотовый.
– Да, алло! – отвечаю на незнакомый номер.
– Ольга Александровна? – осведомляется надломленный бас. – Следователь… бла-бла-бла… Нужно вас опросить по факту гибели Лаймы Стрешневой. Где вы находитесь? Я хотел бы подъехать. Необходимо снять показания.
В смятении гляжу на Федора и даже не понимаю, что сказать? Сообщение о гибели сестры, теперь уже официальное, бьет как сваей по голове. Хорошо, я уже знаю, а то бы в обморок точно свалилась.
– Кто там? – напрягается Анквист. – Дай мне, – забирает у меня из рук смартфон. – Слушаю, – цедит в трубку. Убрав ее от уха, недоуменно смотрит на потухший экран и усмехается невесело. – Плохо дело. Кажись, от моего голоса кого-то понос пробрал.
Глава 12
Глава 12
– Все так плохо? – в ужасе смотрит на меня девчонка. Теребит салфетку в руках. Нервничает. Молодая еще. Не умеет держать лицо. И держать удар не умеет. Ну, положим, от врагов я ее защищу. Охрану приставлю. Все-таки родня моему сыну. Но каждый шаг все равно не смогу проконтролировать. А значит, сама должна отрастить зубы.
– Очень плохо, Оля, – рычу я. – Что ты мелешь по телефону? Зачем вообще отвечать на незнакомые номера? И самое главное, какого отвечаешь «да!»?
– А как надо? – охает она изумленно.
– Говори всегда «алло» или «слушаю», тогда злоумышленники не смогут подделать твой голос и состряпать липовый разговор. Потом ни один суд в мире не примет твою сторону. Поняла?
– Д-да, – шепчет Оливия. – Но кому нужны мои разговоры? – пожимает плечами. Тянет к себе чашку с чаем трясущимися руками.
– Не расплескай, – поддерживаю за донышко.
– Не лаплиска,
– Хорошо, любимка моя, – улыбается ребенку Оля. А в глазах слезы стоят.
«Что ж ты за гад такой, Федя? – просыпается моя совесть и пиздячит меня батиным голосом. – Девочку совсем зашугал. У нее горе. А тут ты еще напираешь».
«Да я бы и за любимку замечание сделал!» – признаюсь сам себе. Вот нефиг моего сына женскими словечками называть.
Но молчу. Смотрю, как Оливия торопливо пьет чай, чуть обжигая губы. Слегка припухшие и такие манкие. Так бы зацеловал! И пальцами в волосы зарылся бы…
«Стопэ, мужик, – останавливаю стихийный поток бреда. – Оливия тебе в дочки годится! Вот и относись с уважением, как к родне».
– Выходит, мы никуда не поедем? – подняв на меня глаза, девчонка отставляет в сторону чашку. Возвращает в реал.
– Почему это? В самый раз съездить, – лениво пожимаю плечами. А сам любуюсь идеальным овалом девичьего личика, высокими скулами и бархатистыми щечками. – Тебя точно в Атаманском никто не ждет. Какие бы твари не звонили, сейчас они твердо уверены, что ты у меня. Даже по голосу узнали, хорьки.
– Хо-й-ки! – радостно повторяет за мной Дамир. И Оливия сразу меняется в лице.
– Федор Николаевич… Я вас прошу, – смотрит умоляюще. – Не надо при Дамире…
– Да я уже понял. Понял. Ходячий диктофон, блин…
– Блин? Хоцю блин, – требовательно восклицает малыш.
– Валя, – снова призываю то ли дьявола, то ли Риткину экономку. – Нажарь ребенку блинов.
– Один, пожалуйста, – выдыхает Оливия. – Ему много мучного нельзя.
– Это еще почему? – напрягаюсь я.
– Может быть аллергия на глютен, – лепечет девчонка.
– К врачам носили? – спрашиваю строго. – Кто диагноз ставил?
– Я не знаю. Мне Лайма говорила…
– Значит так, Оливия. Теперь за здоровье Дамира отвечаешь ты. Сейчас поедем, найдешь историю болезни. Всю эту бумажную херню. И передашь нашим врачам. Я дам контакт, – заявляю решительно.
Валентина выносит одинокий тонкий блинчик на тарелке. А там по ободку бегут цыплята и курица сидит.
«Риткина детская посуда», – вспоминаю я, как моя младшая вот так же, как и мой сын, ела блины и размазывала варенье по тарелке.
«Ген пальцем не раздавишь», – улыбаюсь счастливо.
Смотрю на Оливию, вытирающую рот Дамира салфеткой, и неожиданно ловлю себя на странной мысли.
«Я дома. С семьей. Больше мне никто не нужен».
Твою ж мать!
Отмахиваюсь от дурацких мыслей, как от морока. Что-то меня разобрало! Совсем охренел.
– Поели? Едем, – поднимаюсь из-за стола. И снова ругаю себя. Ну, нафиг подскочил, как баклан?
Оливия поспешно вытирает ребенку руки, жирные и липкие.
– Мне бы его умыть, – оглядывается по сторонам.