Случайностей не бывает
Шрифт:
Роберт потянулся.
— Но пока, можно сказать, нам везёт.
Впереди показался свет, они подъезжали к Кропоткинской.
— Тормози! — закричал Боб, но Джо и так схватил свой тормозной лом и оглушительно свистнул крысам, чтобы те перестали тянуть.
Из-за снопа ярких искр Яна с Артёмом не увидели, почему понадобилось так резко тормозить, пока телега не остановилась. На рельсах, на въезде на станцию стоял человек. Он не двигался. Он смотрел вглубь тоннеля, но видел не тоннель. Любой бы отскочил в сторону, если бы на него неслась дрезина, запряжённая крысами
— Уже пошли, — пробормотал Артём.
— Что? — не понял Беня.
— Табачный Дух говорил, что они, рано или поздно, пешком пойдут на Красносельскую. К Чёрной ветке. Что у нас времени мало. И вот, пошли, — показал на человека Артём.
— Ну пока ещё не пошли, пока стоят, — Роберт вылез из дрезины и помахал ладонью перед лицом стоящего.
Никакой реакции.
— Бу-у-у! — внезапно заорал Боб и вскинул руки, как будто хотел его ударить.
Тот даже не моргнул.
— Беня, переставь эту мебель и едем, — распорядился Роберт, возвращаясь к телеге и отряхивая ладони, как после тяжёлого труда.
Бенедикт с ворчанием на тему «мог бы и сам» попытался отпихнуть незнакомца с рельсов, но тот стоял как прибитый. Тогда Беня закинул его на плечо и отнёс к стене. На плече человек лежал как бревно, то есть не сгибаясь. К стене его пришлось прислонить, чтобы не падал.
— Джо, трогай, только потихоньку. И даже давай, по станции я впереди пешком пойду.
Бенедикт взял крайнюю правую крысу за ошейник, чтобы остальные случайно не рванули вперёд. И не зря: крысы волновались, явно хотели быстрее проскочить станцию.
— Тихо, тихо!
Бенедикту, и всем остальным тоже, было не по себе. Так же, как и на прочих станциях, у края платформы стояли люди. Так плотно, что между ними и ребёнок бы руку не просунул. Но было два отличия того, что они видели на Охотном ряду. Люди на них смотрели. На Охотном ряду все смотрели в пространство, а здесь, на Кропоткинской, примерно треть стоящих смотрела точно на них.
И ещё.
Несколько человек спрыгнули или слезли с платформы: они стояли внизу, у рельсов. И крысы не бросились их обнюхивать, как сделали бы в любом другом случае. Наоборот, они так старались обойти их подальше, что чуть не опрокинули дрезину. И Бенедикту пришлось идти между рельсами, по шпалам, схватив постромки. Но он и сам, похоже, был не прочь обойти этих странных людей стороной.
То же самое повторилось на Парке культуры, только без экстренного торможения. Они снизили скорость заранее, и Бенедикт молча выпрыгнул из дрезины, чтобы вести крыс за ошейники. Не зря: на подъезде к станции на рельсах стояли трое. Не рядом, один за другим. Причём первый продвинулся в тоннель метров на тридцать.
— Ой, скоро все пойдут, ой, пойдут, — бормотал Артём.
— Часа два или три у нас точно ещё есть, — прикинул Джо. — А до Юго-Западной нам ехать, ну полчаса. А там и Тропарево. Ай!
— Не загадывай! — Роберт стукнул его по затылку.
— Если, конечно, ничего не случится. А-яй!
— Не
Если на Кропоткинской с платформы спустились человек десять, то на Парке культуры внизу стоял такой же плотный ряд, как наверху. К счастью, они стояли у перрона, вдоль рельсов, а не поперёк.
— Чем ближе к Тропарево, тем хуже, — заметила Яна. — Ой, смотрите, как они слазят.
Впервые они увидели, как люди-зомби спускаются на пути. Они не прыгали. Двое брали третьего и плавно опускали вниз. Двигались они, как во сне.
Крысы, видимо, увидели в этой картине что-то своё, и запищали, переходя на ультразвук. У Яны заболели уши.
— Давайте ускоримся на перегоне, — предложил Джо, когда кончился перрон. — Фрунзенскую мы точно быстро не проедем. Надо нагонять время.
— Гони, — согласился Боб.
Джо свистнул два раза, крысы побежали, он свистнул ещё два раза, они резко ускорились. Дрезина быстро разгонялась. В её пассажиров иногда попадали мелкие камешки, вылетавшие из-под крысиных лап. Крысиные хвосты вытянулись струнами и синхронно раскачивались влево — вправо.
Так быстро Яна с Артёмом на дрезине ещё не ездили. Казалось, они едут со скоростью поезда метро. Только сидели они не в вагоне, а на открытой раскачивающейся и скрипящей конструкции, где и держаться особо не за что. Яна накинула капюшон и затянула его, чтобы спрятаться от камешков и ветра. Ну и вообще, так было уютнее. Поэтому, когда она услышала вопрос Артёма «А что это за шум?», то не поняла, о чём речь. Пришлось выглянуть наружу, как черепаха выглядывает из панциря.
Роберт не лежал, как обычно, во время движения, а сидел. Судя по руке, приставленной к уху, к чему-то прислушивался. Яна тоже прислушалась. К скрипу и звяканью телеги прибавился звук, напоминающий шипение. И он потихоньку усиливался.
— Беня, у нас ещё один фонарик есть? — спросил Боб, пожалуй, слишком спокойно.
— Нет. Спички есть.
— Хвост свой подожги этими спичками.
К шипению прибавился какой-то очень быстрый «шлёп, шлёп, шлёп».
Роберт высунул голову за край дрезины, пытаясь что-то рассмотреть.
И тут Яна поняла, на что похож этот звук. Даже не похож, а точно такой же. Когда на велосипеде быстро едешь по луже, такой звук и получается. А «шлёп, шлёп, шлёп» — это крысиные лапы шлёпают по воде.
По воде?
— Джо, тормози! — в который раз за поездку закричал Роберт.
На этот раз Джо не успел.
Шипение резко усилилось, а дрезина резко замедлилась. Все повалились вперёд, а крысы с визгом начали запрыгивать в телегу. Мокрые крысы.
Метров через десять, подняв волну, которая ударилась о стену и вернулась назад, телега остановилась.
В затопленном тоннеле.
— Холодная, — мрачно сказал Боб. — И мокрая. Как пингвин в зоопарке, мокрая и холодная.
Боб лежал на своей кроватной сетке, которая и так под его весом прогибалась почти до шпал, а сейчас на него были навалены Яна, Артём и две крысы. Так что не менее половины Боба сейчас находилось в воде. Причём это была весьма чувствительная половина.