Случайные помехи
Шрифт:
«Какая удивительная гроза», – последнее, что успел подумать Андрей. Зрелище было настолько необычным, фантастическим, что Андрей, застывший на скользкой тропинке, вскрикнул и потерял сознание.
И он уже не мог видеть, как лучи, легко проникнув сквозь защитный купол, привели в действие поле синтеза. Вдруг загудели регенераторы, звук их достиг невыносимо высокой ноты и вскоре исчез, перейдя в ультразвук, недоступный человеческому уху. А затем в самом центре поля синтеза, в хитросплетении невидимых силовых линий, появилась полупрозрачная туманность. Она начала
Придя в себя, Андрей не сразу понял, где находится. Фотография отца, глядящая со стены… Стрельчатое окно, по которому текли потоки дождя… Уходящий в бесконечность белый потолок, который, казалось, слегка раскачивается… Но тут он припомнил огненный шар, и все мигом стало на свои места.
Он лежал в постели. Тело, облепленное датчиками, казалось чужим. Вновь заныла пораненная нога, но боль была значительно меньше, чем там, на холме, когда он упал и растянулся.
– Пить, – попросил он. По всему телу разлилась слабость, и мальчик снова закрыл глаза.
– Андрюша, пришел в себя, – сказала мать, которая сидела рядом, не отрывая от него взгляда.
– Теперь все в порядке, Зоя Алексеевна, – услышал он знакомый голос врача. – Опасность позади.
– Что с ним?
– Что-то сильно напугало его во время грозы. Ну и, конечно, травма.
– Ему можно пить?
– Разумеется. И пить, и есть, а потом и прыгать, и бегать, – весело произнес врач.
После нескольких глотков воды Андрею полегчало, и он окончательно открыл глаза. Вчерашняя – или когда она была? – непогода, дорога к Пятачку, огненный шар, который прожег пластиковую стенку и едва не налетел на него там, на холме, бешеные порывы ветра, попытка обогнать шар, которая окончилась неудачей, вакханалия разноцветных лучей над Пятачком – все это теперь казалось далеким сном, чуждым реальности. Только теперь он почувствовал во всем теле усталость и какую-то разбитость.
– Все на тебе горит, – сказала мать, когда врач вышел помыть руки. – Где ты умудрился вчера плащ подпалить?
– На холме.
– Откуда там огонь?
Андрей промолчал. Дождь за окном явно шел на убыль, вскоре даже блеснуло солнце. Врач вернулся, пробежал пальцами по клавиатуре электронного диагноста, по которому скользила вязь цифр – они так и мелькали на экране, затем поднялся и сказал, обращаясь к матери:
– Я был прав, Зоя Алексеевна. Завтра он может стать на ноги. Повязка наложена удачно. Сухожилие он, к счастью, не порвал. И кость цела.
– А сегодня?
– Пусть полежит. Организм должен восстановить свои силы.
Когда доктор ушел, Андрей спросил:
– Мам, а как я домой попал?
– Скажи спасибо, тебя заметили с пролетающего аэробуса, когда ты без сознания лежал на холме.
– А шар?
– Какой еще шар? Болтаешь несусветное. Рано я доктора отпустила, – озабоченно
– Огненный.
– Привиделось тебе.
– Нет, не привиделось. Он был рядом со мной.
– И когда привезли тебя, ты говорил про какой-то шар.
– А когда меня доставили?
– Час назад.
Андрей задремал и сквозь полусон услышал, как в соседней комнате зазуммерил видеофон. Мать поднялась и прошла к нему, оставив дверь в спальню полуоткрытой.
Повернувшись на бок, Андрей увидел, как из глубины экрана выплыло озабоченное лицо человека. Андрей узнал его – это был Алонд Макгрегор. Он что-то долго говорил матери, что именно – Андрей не расслышал: уши у него после грозы словно ватой заложило, а говорил Макгрегор негромко.
– Это ужасно, – ответила мать. – Не может быть… Хорошо, я буду ждать вашего сигнала. Да, никому ни слова… Понимаю… Вернее, ничего не понимаю…
Голос матери звучал такой тревогой, что сонливость мигом слетела с Андрея. Он сел в постели, прислушиваясь к разговору, но мать рывком прикрыла дверь.
10
К дальним звездам вы уйдете,
Вы для славы рождены.
Что вы встретите в полете,
Человечества сыны?
Проснувшись ранним утром, Андрей почувствовал себя совсем здоровым. Сколько времени прошло после грозы, он не знал, да это его и не интересовало.
– Пойдем, мам, сегодня на Пятачок? – предложил он, сбрасывая одеяло. – Посмотри, какая погода хорошая… – глянул на мать и осекся: она выглядела озабоченной, постаревшей на добрый десяток лет.
– Я должна быть дома, – произнесла она каким-то безжизненным голосом. – Ждать вызова по видеофону.
– А вдруг папа сегодня прилетит?
– Вставай и убирай постель.
– А вдруг папа прилетит? – повторил Андрей.
– Его прилет снова откладывается.
– Тебе об этом Макгрегор сказал?
– Не смей подслушивать чужие разговоры! – с сердцем произнесла мать и вышла из комнаты.
Позже она сказала:
– Извини, сынок. Сорвалась. – И тут же, не сдержавшись, разрыдалась.
Испуганный Андрей неумело пытался утешить ее, ничего не понимая, затем побежал на кухню, принес стакан воды, и она долго пила, стуча зубами о стекло.
Как только приборы сообщили о том, что произошло на синтезполе, изувеченное тело в оранжевом скафандре, изорванном в клочья, было доставлено в медицинский центр Женевьевы Лагранж.
Да, давно и с нетерпением ожидаемое всеми событие произошло, но, увы, не так, как надеялись. Теперь не время было искать причины случившегося: нужно было спасать капитана Торопца, жизнь в котором едва теплилась. В эти тревожные мгновения никто из ученых не сомневался, что это Сергей, хотя лицо его было изуродовало и обожжено до неузнаваемости.
Торопец был без сознания, однако экспресс-анализ, проведенный Женевьевой и ее сотрудниками, показал, что жизненно важные центры не очень сильно повреждены, что давало надежду на конечный успех.