Случайные помехи

Михановский Владимир Наумович

В узкой комнатке, где содержались кислородные баллоны, а также лекарственные препараты и экстракты, они были одни, тем не менее Женевьева плотно прикрыла дверь. «Чтобы не было никакой утечки информации», – сказала она.

В тесном помещении одуряюще пахло какими-то экзотическими травами, растениями с далеких планет. Дурманящий аромат испускали плоды трабо, несмотря на герметическую упаковку. У Зои Алексеевны с непривычки закружилась голова, и она присела на узкую кушетку, застеленную хрустящей клеенкой.

– Нет уж, встань, голубушка, –

подняла ее Женевьева. – Так мне легче будет работать.

Она критически оглядела обе фигуры, стоящие перед нею. Затем придвинула поближе никелированный цилиндр, стоящий вертикально. Это был прибывший на днях контейнер с новым биопластиком – гордостью ученых Зеленого городка. Первую партию они прислали, конечно, в клинику Женевьевы Лагранж. Едва Женевьева отвинтила крышку, из биомассы, словно живые, поднялись языки, колеблющиеся в воздухе. Зойка, не сдержавшись, вскрикнула.

– Не бойся, – успокоила ее Женевьева. – Нормальное поведение биоплазмы. Это – как бы грань между живым и неживым, а точнее – стыковка живого и неживого, – добавила она, разглядывая субстанцию, которая ни одного мгновения не желала находиться в покое.

Зоя вздохнула:

– Мне не понять.

– Все очень просто, – пояснила Женевьева. – Скажем, актиния… Или, того лучше, морской коралл. Как по-твоему – он живой или не живой?

– Неживой, конечно, – сказала Зоя. – Розовый коралл на тумбочке у Андрея стоит в виде украшения.

– Это другое дело. Но в своей среде обитания коралл способен расти, как живой организм, – возразила Женевьева.

– Ну и что! Кристалл тоже растет в перенасыщенном растворе, но ты же не скажешь, что он живой.

– Хороший пример. У тебя научный склад мышления, – похвалила Женевьева. – Но кристалл не реагирует на прикосновение постороннего предмета, как это делает коралл. Есть и еще множество тонких свойств, которые позволяют заключить, что коралл – промежуточная стадия, ступенька между живым и неживым. Подобное вещество перед тобой. Надеюсь, оно нам пригодится в нашем замысле.

– Я боюсь, – сказала Зоя и сделала шаг назад.

– Стань ближе, вот так. Голову повыше, плечи держи ровно, – скомандовала Женевьева.

– Оно сожрет меня!

– Съесть не съест, но прижиться может, если дать биопластику достаточно времени. Глянь, как пульсирует, просто прелесть, – восхитилась Женевьева.

– Прижиться?..

– А мы не дадим ему времени прижиться. Как только минует необходимость – уберем его.

Переведя взгляд с застывшего человекообразного белкового на Зою, Женевьева зачерпнула серебряной лопаткой живую биомассу и приложила ее к щеке Зои, тут же разгладив пластик ровным слоем.

Зоя стояла, делая героические усилия, чтобы не пошевелиться.

– Ну, что чувствуешь? – отрывисто спросила Женевьева, продолжая трудиться над щекой.

– Слабую теплоту.

– И все?

– Ой, теперь щеку как будто иголками начало покалывать, – сказала Зоя.

– Так и должно быть, –

кивнула Женевьева. – Все по инструкции. Покалывание означает, что биомасса совместима с твоей тканью. Теперь подставляй другую щеку.

– Как по евангелию, – попробовала пошутить Зоя, но говорить было трудно: щека стягивалась чем-то тугим, резиноподобным.

– Теперь не разговаривай, – предупредила Женевьева. – Иначе можешь получиться криворотой.

Через несколько минут, закончив работу над лицом Зои, она отошла назад, чтобы оценить свою работу.

– На первый раз сойдет, – сказала она удовлетворенно. – А второго, надеюсь, не понадобится. Теперь, Зоенька, займемся твоими плечами…

Замысел Лагранж увенчался полным успехом. Она провела Зою на последнее заседание совета, выдав ее за своего белкового из медцентра. Правда, к Зое достаточно было внимательно приглядеться, чтобы обнаружить подлог, но такое и в голову никому не могло прийти. На этом, собственно, и был основан план Женевьевы. Эффект неожиданности сработал.

Что касается Зои Алексеевны, то она, притерпевшись к непривычным ощущениям, свой маскарад восприняла с полнейшим равнодушием: мысли ее были заняты другим. Особенно одна, пришедшая в голову накануне, не давала ей покоя. Однако, сидя за портьерой, куда ее усадила Женевьева, Зоя начала так волноваться, что речи членов совета, их полемика доходили до нее с трудом. Она только ощущала всем своим существом, как тяжелые гири аргументов в пользу негативной версии один за другим ложились на чашу весов и другая чаша, на которой лежала жизнь пришельца, поднималась все выше и выше. Правда, краем уха Зоя слышала, что кто-то возражал, кто-то предлагал повременить, но таких голосов было немного, и звучали они все реже.

– Пусть это даже инопришелец, – услышала она чей-то голос. – Почему обязательно предполагать у него дурные намерения?

– Эта версия уже обсуждалась, – набросились на него со всех сторон.

– Решать вопрос нельзя на-авось, – сказал председательствующий Макгрегор – Зоя узнала его по голосу. – А у нас нет принципиальной возможности выяснить его истинные намерения. Нельзя ставить под удар судьбу человеческую.

– Будь у пришельца добрые цели, он не стал бы камуфлироваться под землянина, – добавил кто-то. – И уж во всяком случае, нашел бы способ сообщить нам о них.

– Спасибо, обстоятельства сложились так, что мы в силах с ним справиться.

«Боже мой, они говорят только о космическом пришельце, – с ужасом подумала Зоя. – Капитан Торопец для них больше не существует». За портьерой было пыльно, душно, щеки и плечи болели, Зоя обливалась потом. Проклятый пластик стягивал щеки, давил на плечи, сделав их квадратными.

Подошла очередь Лагранж, и она выступила с взволнованной речью в защиту гостя, которого она считала подлинным капитаном Торопцом. Зоя немного приободрилась. Однако серьезных доказательств, как и вчера, Женевьева привести не смогла.