Слуга князя Ярополка
Шрифт:
Покраснев до корней волос, Ярополк пробормотал:
– Зачем же откладывать?
– Спешить тоже не следует, – изрек его пестун. – От спешки ничего доброго не получается.
– Ладно, к лету так к лету, – согласился князь.
Глава 5
Праздник, омытый кровью
На следующий день Варяжко сообщил боярам и дружине, что Ярополк желает укрепить союз с немецким королем, для чего берет в жены родственницу Оттона. Поскольку о возможности принятия князем христианства не было сказано, идея этого брака не вызвала споров. Оставалось лишь привезти невесту.
Блуду предстояло отправиться в путь в конце весны. Поручение обрадовало его, ибо он уже начал испытывать скуку. После бурных событий детства и юности ему было
А тем временем наступила христианская Пасха. На службу в соборный храм Святого Ильи собралось много людей: киевлян различных сословий, иноземных (греческих, армянских, грузинских, аланских 31 ) купцов и воинов из княжьей дружины. Все истово молились, устремив взоры на три храмовые иконы – образы Спасителя, Богородицы и Ильи Пророка. Трое священников были греками и, следовательно, читали Евангелие по-гречески. Вслушиваясь в певучую речь пресвитеров, Блуд мало понимал ее смысл, зато прекрасно улавливал дух. Порой ему даже начинало казаться, что он обретает крылья и взмывает в небо, оставляя на земле весь тяжкий груз своих грехов.
31
Аланы – предки современных осетин.
Когда настала пора, настоятель собора трижды возвестил по-гречески, о воскрешении Христа. Толпа откликалась на разных языках, и громче всего звучало по-русски:
– Воистину воскресе!
После службы развели возле храма костер, и народ с удовольствием наблюдали за разгорающимся пламенем. Всем было хорошо.
К Блуду и Фоме приблизились седовласый воевода Теодрик Дьярвов и его семнадцатилетний сын, которого отец назвал Йоханом 32 , а киевляне кликали Ивашкой. Варяг Теодрик покинул свою родину лет тридцать тому назад. Побыв недолго в Киеве, он отправился в Византию, где поступил на службу к императору Константину VII Порфирородному. Потом этот скандинав служил сменившему Константина Роману II и заступившему на место Романа Никифору Фоке. Но с убившим Никифора Иоанном Цимисхием Теодрик не ужился и бежал от него вместе со своим малолетним сыном к появившемуся как раз в это время на Балканах князю Святославу. За время своего пребывания в Византии варяг сменил веру: он, уезжая к грекам, был ярым поклонником скандинавских божеств, а вернулся к русским уже самым что ни на есть сторонником Христа. Почему это случилось, никто не сумел у Теодрика выпытать.
32
Йохан – скандинавский вариант греческого имени Иоанн и русского Иван.
Ивашка был наполовину греком. Он унаследовал от матери темные брови, карие глаза и субтильное телосложение, а от отца – бледную кожу, светлые с рыжеватым отливом волосы и спокойный, молчаливый нрав. Юноша ни с кем не водил дружбу, сторонился молодецких забав и почти везде появлялся с отцом. В Киеве их называли «двумя молчунами».
– Я с малых лет люблю огонь, – неожиданно сказал воевода, вглядываясь в языки пламени.
Удивленный Блуд вздрогнул.
«Он же ни с кем не заговаривает первым, а отвечает всегда так, будто у него одно слово стоит серебряную гривну 33 ».
33
Гривна – денежная единица Руси – золотой или серебряный слиток хорошего качества весом около 50 граммов.
Теодрик, казалось, пожелал опровергнуть сложившееся о нем мнение.
– Там, где я родился, костры большие и красивые, – продолжил он. – Ими нельзя не любоваться. Вообще-то, в наших местах много что радует очи. Но самое лучшее из того, что дал Бог моему народу – фьорды 34 .
– Что дал? – не понял Блуд.
Теодрик затруднился с объяснением.
– Фьорд – такой… Огромные камни, море… Ты видал море?
34
Фьорд (норв. fjord) – узкий, извилистый и глубоко врезавшийся в сушу морской залив со скалистыми берегами.
– Видал, когда служил немецкому королю.
Варяг махнул рукой.
– Там иное море и иные берега, чем в наших краях.
– Тоскуешь по родине? – с сочувствием спросил Блуд.
– Тоскую. Прежде я редко вспоминал об отчизне, а нынче вдруг тоска на меня напала.
– Ну, так ворочайся в свои края.
Теодрик тяжело вздохнул:
– Мои соплеменники не жалуют христиан. Говорят, ярл Хокон Могучий 35 изгоняет наших единоверцев.
– Добро, что не казнит, – буркнул себе под нос Фома.
35
Хокон Могучий – правитель Норвегии (971 – 995), хладирский ярл, начал править, как вассал датского короля, но, по сути, вел самостоятельную политику. Когда датский король Харальд Синезубый предпринял попытку христианизации Норвегии, Хокон Могучий разорвал с ним союз и начал войну.
– Я не отрекусь от Спасителя даже ради отчизны, – сказал варяг. – Слишком дорого мне далась моя вера.
Блуд навострил уши, полагая, что Теодрик поведает о том, как он стал христианином. Однако варяг только повторил:
– Нипочем не отрекусь от нашего Бога Иисуса.
Он вновь задумчиво уставился на огонь. Поняв, что из него не вытянуть больше ни слова, Блуд сказал:
– Пойду, я, пожалуй. Христос воскресе!
– Воистину воскресе! – разом откликнулись Теодрик и его сын.
Блуд сердечно с ними попрощался и обратился к Фоме:
– Ты идешь со мной али еще здесь побудешь?
– Иду.
Когда они спускались по тропинке с холма, запах дыма настолько усилился, что у Блуда даже заслезились глаза.
«Нынче же огонь жгут возле всех христианских храмов», – подумал он.
Однако вскоре Блуд и Фома заметили дымное марево, которое сгущалось над той частью Подола 36 , где вовсе не было христианских церквей.
– Кажись, пожар! – с тревогой воскликнул Фома.
36
Подол – район Киева, где в старину проживали большей частью торговцы и ремесленники.
– Должно быть, – согласился Блуд.
Они бросились бегом в сторону дымного марева и в одном из дворов заметили огонь. Опасность грозила всей округе: сгореть могли и окрестные дворы и лавки на расположенном рядом торжище, и пристань вместе со стоящими на приколе ладьями, и двор Блуда. Надо было принимать меры.
Подбежав к воротам, Блуд распахнул их ударом плеча и крикнул:
– Хозяева, просыпайтесь!
– Просыпайтесь! – эхом вторил ему Фома.
Сквозь дым они видели, что горит пока одна баня. В хлеву мычала корова, в курятнике волновались куры, у крыльца с визгом лаял пес; одни люди спокойно почивали. Наконец, поднявшаяся кутерьма разбудила хозяев. На крыльцо выскочил мужик в исподнем и, не разобравшись спросонья рявкнул:
– Вы чего на моем дворе бесчинствуете?
И тут же он закашлялся от дыма.
– Твоя баня горит! – крикнул Фома.
Кубарем скатившись с крыльца, хозяин кинулся спасать свое добро. К нему присоединились высыпавшие из избы домочадцы. А к пожару уже спешил народ: разбуженные шумом соседи, не успевшие разбрестись прихожане и служители храма Святого Ильи. Общими усилиями принялись тушить огонь, благо с водой проблем не было: вблизи протекал широкий ручей.
Наверняка с бедой удалось бы легко справиться, если бы вдруг не усилился ветер. Пламя вначале перекинулось на избу, а затем и на соседний двор, расположенный, к счастью, на краю улицы – у широкого ручья.