Слуги милосердия

Леки Энн

— Просто сидела там, пока она тебя калечила, так ведь? Конечно да, и, вероятно, даже поблагодарила ее за это. Ты — одна из ее новых игрушек, она может заставить тебя думать или чувствовать все, что пожелает. Несомненно, ее кузина, капитан флота, способна делать то же самое.

Пять, чье напускное, а-ля вспомогательный компонент, спокойствие улетучилось, ответила. Или, может, вместо нее говорил корабль — трудно было определить в ту минуту:

— По крайней мере, у меня есть капитан. И экипаж, раз уж на то пошло. А где же твои? О да, верно, ты потерял своего капитана и не смог отыскать другого.

И никто из тех, кто находится у тебя на борту, не хочет быть там, так ведь?

Быстро, как подобает вспомогательному компоненту, «Титанит» поднялся со скамьи, на которой сидел, и двинулся к Калр Пять. Я встала между ними и схватила «Титанита» за предплечье, прежде чем он успел ударить кого–нибудь из нас. «Титанит» застыл на месте, его рука была зажата в моей. Он моргнул, на лице не отразилось никаких эмоций.

— Мианнаи, так?

Я двигалась быстрее, чем любой радчааи. Очевидного умозаключения было не избежать: я — не человек. Мое имя делало столь же очевидным следующий (неверный) вывод.

— Нет, — сказала я. Тихо, на языке ночам, поскольку не знала, где сейчас магистрат, я продолжила: Я последний оставшийся сегмент десантного корабля «Справедливость Торена». Анаандер Мианнаи уничтожила меня. Я опять перешла на радчааи: — Отступись, кузен.

Мгновение он оставался недвижим, а затем почти незаметно перенес вес на другую ногу. Я ослабила хватку, и он опустил руку.

До меня донесся всплеск, и я повернула голову. Переводчик Зейат стояла теперь прямо, одной ногой по-прежнему в воде, с мокрой руки капало. В ней отчаянно трепыхалась маленькая оранжевая рыбка. У меня на глазах переводчик откинула голову назад и поднесла добычу ко рту.

— Переводчик! — произнесла я громко и резко, и она повернула ко мне голову. — Пожалуйста, не делайте этого. Пожалуйста, отпустите рыбу назад в воду.

— Но это же рыба. — Она выглядела искренне сбитой с толку. — Разве рыба не для еды?

Районный магистрат стояла на верхней ступеньке лестницы, глядя на переводчика. Вполне возможно, боясь что-нибудь сказать.

— Некоторые рыбы: — для еды. — Я подошла туда, где переводчик стояла одной ногой в воде. Но не эта.

Сложив руки чашкой, я вытянула их вперед. Слегка нахмурившись, что напомнило мне Длайкви, переводчик Зейат выронила рыбку в мои руки, и я быстро опустила их в бассейн, прежде чем она успела соскользнуть на землю.

— Эти рыбки — для того, чтобы на них смотреть.

— А вы не смотрите на рыбу, которую едите? — спросила переводчик Зейат. — И как вы определяете разницу?

— Обычно, переводчик, если они плавают в бассейне, подобном этому, особенно — в доме, то они — напоказ или домашние любимцы. Но поскольку вы не привыкли определять такое различие, возможно, будет лучше, если вы спросите, прежде чем съесть что–нибудь, не предложенное вам недвусмысленно в качестве пищи. Во избежание недоразумений.

— Но я на самом деле хотела ее съесть, — сказала она почти скорбно.

— Переводчик, — сказала районный магистрат, которая пересекла двор, пока мы с Зейат разговаривали, — есть места, где вы можете выбирать рыбу, чтобы съесть. Или можно отправиться к морю… — И магистрат стала рассказывать про устриц.

«Титанит» покинул двор, пока я была занята с переводчиком. Вполне вероятно, что он ушел из дома. Пять стояла рядом, вновь

обретя привычный бесстрастный вид. Чувствующая мое внимание и пристыженная.

И кто был ответственным за эту перебранку? Корабль показывал Калр Пять, что говорить, но Пять не зачитывала послание корабля бесстрастно. Слова его появлялись в ноле зрения Пять почти в то же мгновение, как она говорила, и, хотя Пять слегка отклонялась от формулировок корабля, ясно, что оба они в тот момент были охвачены желанием сказать одно и то же.

Переводчика Зейат, казалось, захватила мысль об устрицах, районный магистрат говорила об их местах обитания в устье реки и о лодке, которую можно нанять, чтобы добраться до них. Было решено, что это состоится завтра. Я вновь переключила внимание на Пять. На корабль. Оба они наблюдали за мной.

Я знала, как Анаандер Мианнаи меняет мысли и пытается управлять чувствами. Я не сомневалась, что, когда «Милосердие Калра» лишился своих вспомогательных компонентов, все началось именно с этого. И я не сомневалась с учетом собственного опыта и событий нескольких последних месяцев, что «Милосердие Калра» посетила не одна фракция Анаандер Мианнаи и каждая как минимум попыталась навязать свои инструкции и запреты. «Эта ситуация меня уже давно подавляет», — сообщил он, когда мы встретились впервые, и, вероятно, больше он ничего не мог сказать. А «Милосердие Калра» был уязвим не только для Анаандер Мианнаи. Я обладала кодами доступа, способными обеспечить мне его повиновение, хотя и не столь универсальными, как те, которыми владела лорд Радча, поэтому применять их следовало с большой осторожностью. Но они у меня были.

Тот, кто мог стать капитаном, являлся, по–видимому, личностью, а не оборудованием. И ему но следовало (теоретически, по крайней мере) беспокоиться о том, что создатель и владелец изменит его мысли в соответствии со своими целями, не говоря уже о том, чтобы делать это противоречивыми способами.

— Я понимаю, — сказала я тихо, без всякого обращения, поскольку адресовала слова сразу и кораблю, и Калр Пять, пока магистрат и переводчик были заняты беседой, — что «Титанит» невероятно раздражает, и я в курсе, что он целыми днями пытался вывести тебя из равновесия. Но ты понимаешь, что я сделаю тебе выговор. Ты знаешь, что тебе следовало хранить молчание. И твоей обязанностью было не сводить глаз с переводчика. Не допускай подобного впредь.

— Сэр, — подтвердила Пять.

— И между прочим, спасибо за разговор с лейтенантом Сеиварден. — Пять знала в общих чертах о том, что произошло, она никогда не теряла связи с остальными членами своего подразделения. — Я думаю, ты хорошо справился с этим.

В медчасти на борту «Милосердия Калра» Сеиварден спала. Амаат Один с некоторой опаской повторяла вместе с кораблем правила и инструкции, потому что через несколько часов ей придется стоять на вахте за Сеиварден. Она уже знала все, что ей необходимо, и корабль всегда был рядом, чтобы помочь. Требовалось лишь формально показать это. А ей — напомнить самой себе, что она все знает. Экалу, которая стояла на вахте, по–прежнему дулась. Но после довольно удручающего разговора с кораблем Сеиварден удалось принести короткое, простое извинение, возложив вину не на кого–нибудь, а на себя и не потребовав ничего от Экалу взамен. Поэтому злости у Экалу поубавилось, она растворилась в ее опасениях, связанных с тем, что она неожиданно оказалась главной на корабле.