Слуги света, воины тьмы
Шрифт:
Элиот сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом свежевыжатых соков — морковного и апельсинового — и сигарет, ароматизированных гвоздикой. Он сидел за столиком в кафе «Розовый кролик».
Меню он, правда, прочесть не смог. Прошлой ночью он, напрягая глаза, пытался разобрать почти микроскопический шрифт «Сказания о потерянной деве» в «Mythica Improbiba». [56]
Утром зрение не улучшилось. Ни дома, ни по дороге на работу, ни за те пять минут, которые он успел пробыть в пиццерии. А потом Джулия буквально взяла его
56
Мельчайший шрифт этого фрагмента в «Mythica Improbiba» (издание «Бизл») закрыт пятном, оставленным очень давно. В ультрафиолетовом свете проступают отдельные слова, судя по которым можно заключить, что фрагмент именуется «Сказанием о потерянной деве», в котором хитрый бог Локки Лауфеярсон и святой Великий Владимир Святославович пытаются завоевать любовь юной девушки. Смешение языческой и христианской мифологии было названо папской инквизицией в 1250 году «химерической ересью». Если автор каялся в своем грехе, его наказывали ношением желтого креста на всю жизнь. Если же он не каялся, его сжигали на костре вместе со всеми экземплярами его произведений. (Боги первого и двадцать первого века. Том 5. Древние мифы. Часть 2. Изд. 8: Zypheron Press Ltd.)
Элиот подслеповато моргал, глядя на Джулию, сидевшую напротив него за столиком.
Солнечный свет лился в потолочные окна, и светлые волосы Джулии казались золотистым нимбом. В лучах солнца ее летнее голубое хлопковое платье слегка просвечивало.
— Куда это ты смотришь? — поинтересовалась Джулия.
Элиот отвел глаза.
— На сцену, — солгал он и кивком указал на середину зала. — Похоже, вчера тут славно повеселились.
Каждую пятницу по вечерам в «Розовом кролике» выступали музыканты. Эти вечеринки устраивались исключительно для местных артистов, хиппи и ценителей домашнего эля.
На сцене стояли тамтамы и лежала пара гитар. Бармен настраивал одну из них. Он взял аккорд, и Элиот обратил внимание на то, как он это сделал. Похоже и не похоже на то, как он сам извлекал звуки из скрипки. Бармен положил гитару на место и вернулся за стойку.
Обернувшись, Джулия посмотрела на сцену, и Элиот залюбовался линиями ее тонкой шеи и хрупких плеч. Она была похожа на статую работы Микеланджело — идеальные пропорции, безупречно гладкая и чистая кожа. Элиот представил себе, как прикасается к коже Джулии, и его сердце забилось чаще.
Его мечты прервала подошедшая официантка, заслонившая собой солнечный свет.
— Коктейль «Рассвет», пожалуйста, — попросил Элиот.
Смесь меда, имбиря, морковного и апельсинового сока, и вкус у коктейля замечательный… но это был детский напиток. Вовсе не такой изысканный, какой следовало бы заказать тому, кто пришел в кафе с самой красивой девушкой в Дель-Сомбре. И почему он всегда делает глупости?
Но Джулия не заметила его смущения. Она пробежала глазами последнюю страницу меню, в которой значились алкогольные напитки.
— Есть фирменный эль «Белый кролик»? — спросила она.
Официантка поджала губы и скрестила руки на груди,
— Шучу. — Джулия одарила официантку улыбкой в сто ватт. — Кофе, пожалуйста. Суматранский, если можно.
А ведь Элиот мог бы и сам сообразить. Перерыв на кофе, значит, надо было заказать кофе.
— А теперь расскажите мне о себе, мистер Пост, — прощебетала Джулия, наклонившись к столику.
Что он мог рассказать? Ему казалось, что начни он повествование о своей жизни — и его примут за сумасшедшего.
«Что ж, Джулия… Я всю жизнь прожил почти взаперти с бабушкой и прабабушкой, а, между прочим, некоторые считают, что мои родственники на самом деле боги и богини. А вот родственники со стороны отца — возможно, падшие ангелы. Самое странное — это то, что мы с сестрой в данный момент проходим героические испытания, чтобы родственники могли решить, к какому семейству мы принадлежим, и принадлежим ли вообще… и останемся ли мы в живых».
— Жизнь у меня самая обычная, довольно скучная, — сказал он. — Ну, знаешь… уроки и куча домашних правил — их больше, чем молекул в воздухе. А в свободное время я… до последнего времени мыл посуду.
— Как это похоже на мою жизнь, — фыркнула Джулия. — Ну, если не считать двух братьев-дебилов и жуткой мачехи.
Она перестала улыбаться и нервно потерла руку.
Даже Элиот, который не особенно умел общаться с людьми, мог сказать, что Джулия пережила в жизни что-то действительно очень плохое. Он хотел расспросить девушку о ее семье, узнать, не мог ли он чем-то помочь ей. Но ему показалось, что это прозвучит глупо. С какой стати ей с ним откровенничать? Она его едва знала.
Но может быть, она нуждалась в его помощи, нуждалась так сильно, что была готова раскрыть душу почти незнакомому человеку?
Если бы только он мог действительно поговорить с ней по-настоящему, а не гадать всякий раз, что нужно сказать и как это сказать, чтобы не выглядеть идиотом.
— Ты можешь мне рассказать, — прошептал он. — Все-все. Правда. Я умею слушать.
Джулия снова улыбнулась. На этот раз ее улыбка была чем-то вроде щита, предназначенного для отражения любых глупых вопросов.
— Я просто хочу… — Ее губы дрогнули.
Рука девушки скользнула по столу, словно хотела прикоснуться к руке Элиота, но потом растерялась и отпрянула.
Элиот не знал, что сказать. Как сделать, чтобы она ему поверила? Процитировать какую-нибудь статью из энциклопедии? Или ослепить Джулию своими богатейшими познаниями в области медицины?
Но существовал другой способ общения, находившийся в двух шагах от Элиота, — на сцене лежала только что настроенная гитара.
— Я хочу кое-что сделать для тебя. Подождешь секундочку?
Джулия обернулась, проследила за взглядом Элиота. Она немного смутилась — наверное, решила, что он пошутил, а она не поняла смысла шутки.
— Конечно. А что?
— Просто подожди.
Элиот встал и направился к сцене. Он спешил, боясь, что струсит. Все происходило совсем как в «Сказании о потерянной деве» — или в мечтах, когда он пытался завоевать сердце красивой девушки серенадой.
Но только сейчас все было по-настоящему.