Служанка Артемиды

Кулидж Оливия

– Это мне? Правда мне? – Ала с трудом могла в это поверить. Птичка была такой хорошенькой, с серо-голубыми крыльями, розово-пурпурной шейкой, с черной полоской на хвосте и розовыми лапками. Ала засунула палец в клетку, но голубь не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Дай ему семечко, – предложила Атенаис.

– Ты должна заботиться об этой птице, Ала. Это твой дар богине Артемиде, – строго сказал Конон.

Ала быстро вытащила палец из клетки, и радостное выражение исчезло с ее лица. Значит, эта птица была предназначена в жертву богине. В те далекие времена приносить животных в жертву богам было так же естественно, как дышать. Когда крестьяне весной забивали скот, по этому случаю устраивался настоящий праздник. Они закалывали животных в честь своего бога или богини и сжигали на алтаре внутренности животного, которые

не годились в пищу. Поднимавшийся к небу дым должен был радовать богов, и при этом никто, кроме ненасытных стервятников, питающихся отбросами, не лишался пищи. Все были довольны, кроме крестьянских дочек, которые весь год ухаживали за жертвенным ягненком, и он успевал превратиться в любимое существо, с которым так трудно и страшно было расставаться. Лучше бы никогда не любить это бедное создание.

Так думала Ала, но искушение было слишком сильным. Конечно, надо дать голубю зернышко. Он был таким славным, и ведь он принадлежал ей, Але, по крайней мере сейчас.

– А когда мне надо будет отдать его Артемиде? – осторожно спросила она.

– Не раньше, чем ты сама этого захочешь, – пообещал отец. – Эта птица пробудет с тобой столько, сколько пожелаешь.

– Помни, девочка, взросление – это не только радость, это и грусть, – со вздохом сказала Атенаис. Но Ала не обратила никакого внимания на это мудрое изречение, которое уже много раз слышала из уст матери.

– Он взял семечко! – радостно воскликнула девочка. – Вы видели, он его склевал! Прямо с моего пальца!

– Думаю, голубь голоден, – заметил Конон. – Тебе нужно самой поить и кормить его, а когда он к тебе привыкнет, мы подрежем ему крылья, чтобы он не улетел, и ты сможешь вынимать его из клетки, когда захочешь.

– А как мне его назвать? – спросила Ала, и радость снова засветилась на ее лице.

– Я думаю, его следует назвать Солон, в честь мудреца Солона. Имя Алеция означает «правда», а правда должна всегда идти рука об руку с мудростью.

– Солон, Солон, – позвала Ала, тихонько присвистнув.

Солон склонил головку набок, как это делают голуби, и закурлыкал.

С этого дня кукла Горго была заброшена в дальний угол комнаты, а Солон всюду следовал за Алой, сидя у нее на плече. Кто был не в восторге от этого нового увлечения, так это Филис. Она постоянно ворчала, ведь Солон частенько пачкал Алино платье, но девочка только улыбалась в ответ на упреки. И не было на свете птички, о которой бы так заботились, которую бы так нежно ласкали, поглаживали по головке, с которой бы постоянно ворковали, ежеминутно меняли воду для купанья и добавляли свежих зерен. Ала даже научила Солона склевывать зернышки у нее с губ. На ночь она ставила клетку с Солоном подле своей кровати. Иногда девочке снилось, что ее любимый Солон уже отдан Артемиде. Но, просыпаясь, Ала успокаивала себя тем, что птичка будет принадлежать ей, пока она сама не захочет с ней расстаться. В самой глубине души, там, куда даже богиня не могла проникнуть, Ала была уверена, что никогда не расстанется с Солоном.

– Ведь я могу не расставаться с ним до тех пор, пока сама не захочу, а я никогда этого не захочу! – повторяла Ала про себя.

Сказать это было легко, но она уже предчувствовала, что однажды ей придется выдержать бой за своего любимца.

– Ты что, оглохла или дуешься на меня? – сердито сказала Юнис. – Что за манеру взяла – отмалчиваться.

Ала с удивлением подняла на нее глаза:

– Я тебя не слышала. Я думала!

После того как Ала посмотрела танец медведей и получила от отца в подарок Солона, она стала часто задумываться. И было о чем: жизнь так быстро менялась. Ведь чтобы танцевать танец медведей, надо быть жрицей. В долине Бравроны, недалеко от моря, стоит белый храм Артемиды, там хранится ее священное изваяние и ему служат маленькие жрицы, девочки, которых родители привозят сюда на целый год. Здесь они разучивают старинные молитвы, узнают, как плести венки и гирлянды для богини, моют священные сосуды и выполняют еще множество разнообразных поручений. Они подчиняются верховной жрице. Об этом рассказала ей Атенаис, мягко подводя дочку к мысли о том, что ей придется оставить родительский дом на целый год.

Так, значит, ей предстоит жить в храме Артемиды совсем одной, без Юнис, без Филис, без Калины, без мамы и отца! Даже Клейтоса там не будет, даже его! Последнее время Ала редко видела брата, он почти не появлялся на женской половине дома.

Глаза

девочки наполнились слезами. Ала обвела глазами любимый дворик, как будто видела его в последний раз. Да, она всегда знала, что, когда станет совсем-совсем взрослой, когда ей исполнится четырнадцать или пятнадцать лет, отец отдаст ее замуж. Этого она совсем не боялась, ведь это будет так не скоро, а она повзрослеет и будет чувствовать себя совсем по-иному. Но сейчас ей было только двенадцать и надо было покинуть любимый дом на целый год. Весь год провести в храме Артемиды! А когда она, наконец, вернется, вскоре придется расстаться с домом навсегда. Але казалось, что ее жестоко обманули. Ей хотелось жить привычной жизнью дома, но разве ей это позволят.

– Я совсем не хочу танцевать танец медведей, раз уж так, – захныкала девочка.

Атенаис обняла дочку:

– Ты можешь подождать целый год, если хочешь. Давай подождем?

Ала начала плакать из-за того, что надо было уехать из дому, но теперь, когда мама предложила ей остаться и на целый год отложить поездку в храм, она расплакалась еще сильней. Ведь она лишалась настоящего приключения!

– Если бы тебе предстояло всю свою жизнь провести дома, как бедной Филис, то, конечно, было бы лучше вообще никуда не уезжать, – продолжала Атенаис, – но ты выйдешь замуж. Тебе придется жить с другими людьми, у тебя будут свои собственные рабы. И тебе будет гораздо легче, если ты сможешь немножко узнать жизнь вне нашего дома.

Ала кивнула в ответ и крепко прижалась к Атенаис. Как приятно, когда мама тебя обнимает, как хорошо и уютно. Немного успокоившись, Ала подняла голову и спросила:

– Мам, а я смогу взять с собой Солона?

– Конечно, милая, Солон всюду будет с тобой, – ответила Атенаис.

После этого разговора было решено, что Алеция должна отправиться в храм, и Конон обо всем договорился. Однако предстояло преодолеть путь в двадцать миль, и это было ответственное путешествие. Конечно, если бы Конон сам мог отвезти дочь, все было бы очень просто. Они поехали бы верхом, отец посадил бы Алу на лошадь перед собой, а слуга на осле следовал бы за ними и вез Алины вещи. Так они довольно быстро добрались бы до Бравроны. Но случилось непредвиденное. Афинские граждане обвинили своих соседей из Тебана [14] в том, что те увели через границу стадо коз, принадлежащее афинянам. Были составлены петиции с требованиями вернуть украденное. Для того чтобы улаживать такие дела миром, Афины обычно посылали в соседнее государство самых уважаемых граждан. А кто же мог выполнить такое поручение лучше, чем прославленный олимпийский чемпион, о котором слышал каждый грек и чья репутация человека мудрого и опытного укреплялась с каждым днем.

14

Tебан – крупный город в Древней Греции, который постоянно соперничал с Афинами.

Итак, Конон не мог сам проводить дочь в храм Артемиды, и тем не менее он не хотел, чтобы отъезд был отложен. А это означало, что девочке предстояло ехать в такой повозке, которую женщины из благородных семей обычно использовали для своих редких поездок в поместья.

– Мне надо будет послать за кем-нибудь из нашей деревенской прислуги, – огорченно сказала Атенаис. – Сандас слишком стар и в дороге ничем помочь не сможет. Остальные уехали с хозяином, остался один Лидий. Придется тебе ехать, Юнис.

Юнис решительно кивнула в ответ. Ей совсем не улыбалось трястись двадцать миль по разбитой дороге в тряской повозке, но ничего не поделаешь. Хозяйка не должна путешествовать без мужа, а дочь хозяев может ехать куда-либо только в сопровождении достойной женщины. Филис еще слишком молода для подобного поручения, а на Калину никак нельзя положиться.

Итак, было решено, что поедет Юнис, но ее присутствие только добавляло хлопот. Если бы Конон ехал верхом, он успел бы обернуться в оба конца до темноты. Слуги-мужчины, сопровождающие повозку, могли бы переночевать под открытым небом. Но Юнис страдала от боли в суставах, и Атенаис прекрасно понимала, что ночевка на земле не пойдет ей на пользу. Друзья Конона жили как раз недалеко от храма Артемиды, но Атенаис не была с ними знакома, да и просьба о том, чтобы предоставить кров рабыне летом, конечно, показалась бы им смешной. Клейтос, с которым Атенаис посоветовалась, был в этом уверен.